Джорди Риверс - Во Имя Закона

– Буду, – кивнул Ансельм, поднимая голову. Он выглядел все таким же смущенным, но улыбка его стала шире.

Фредерик с удивлением наблюдал за тем, как его боящаяся каждого шороха сестра увлеченно болтает с новым другом, как блестят ее большие серые глаза, как весело она хихикает и как восхищенно смотрит на Ансельма.

Нетронутый обстоятельно отвечал на множество не пойми откуда возникших у обычно молчаливой Геммы вопросов, продолжая несколько смущенно улыбаться.

– Почему у тебя нет глаз? – спрашивала девочка.

– Чтобы я испытывал необходимость в постоянной помощи других и не мог возгордиться. И чтобы я не привязывался душой к этому миру, потому что он прекрасен, и я так люблю его.

– Я тоже его люблю, – сказала Гемма и посмотрела на Фредерика.

– А что ты загадаешь? – спросила она Ансельма через секунду.

Нетронутый пожал могучими плечами.

– Не знаю, еще не решил.

Фредерик почувствовал, как в груди сдавило, столь сильным было приятное чувство. Пусть он не мог тараторить без умолку, как Гемма, но Ансельм вызывал у него такое же восхищение. Несмотря на всю простоту в Ансельме столь явной была какая-то особенная сила, от лицезрения которой ты сам начинал парить над землей. Парить над землей от счастья, от ощущения близости к пульсирующему абсолюту. И этот абсолют любил тебя. В этом Фредерик не сомневался. Нетронутый любил их с Геммой. Это было его сутью.

– Ваша очередь! – услышал юноша.

Фредерик обернулся и увидел, что они уже подходят к лестнице. И вот уже он всходил на первую ступень. Только придя сюда, Фредерик хотел загадать себе новое заклинание. Могущественное и простое, как солнечный свет. Но теперь все о чем, он мог думать, так это о том, как стать лучше, как стать, таким как Ансельм. Фредерик глубоко вздохнул, закрыл глаза и почувствовал, что хочет этого всем своим сердцем. И что сердце его становится сильнее и лучше только от одного того, что в нем родилось подобное желание.

Когда они втроем покинули зал и вышли в университетский двор, Фредерик спросил Гемму в шутку:

– А ты что загадала? Новое платье?

И сестра серьезно ему ответила:

– Нет. Ничего не загадала. Я просто была благодарна. Теперь, когда я нашла тебя, и Ансельм стал нашим другом, у меня все есть.

Она посмотрела на него взволнованно, и он смог прочитать в ее красивых серых глазах ту тоску, которая съедала ее в долгой разлуке.

– Гемма, – он шагнул к сестре и крепко обнял ее.

Вспоминая тот день, Фредерик скривил рот в горькой усмешке. Неужели он был таким когда-то?

Молодой волшебник следовал изгибам тропы. Корни растущих по обе стороны от тропы раскидистых буков выступали над землей, как застывшие в движении змеи. Ветви сплетались у Фредерика над головой в зеленый полог. В спину, как тычки палкой, раздавались не стихающие крики птиц.

«Гордец», – эхом отдавалось в голове Фредерика, заставляя его неприятно морщиться.

В пору его первых лет жизни в новом мире молодой Фредерик всегда бегом со всех ног мчался к Равновесной Чаше. Он будто знал, что ни в коем случае нельзя в судный час прийти и ступить на нее последним. Да и Бартомиу всегда говорил ему об этом, бормоча слова наставления вперемешку с заклинаниями.

Но однажды он опоздал. Этот день Фредерик считал днем своего третьего рождения. Потому что тогда он вдруг прозрел, увидел всю свою жизнь так четко и ясно, и понял, для чего он пришел в Поднебесье, и для чего терпел пустое существование на земле до этого пришествия.

Этот день случился не так давно.

Началось все с того, что Фредерик обжег руки электрическими импульсами. По локоть. Ему, уже опытному волшебнику, никак не поддавались самые обычные грозовые молнии. Фредерик злился, но упорствовал. И, в конце концов, упражнения с Младшим Бакалавром закончились тем, что молодой волшебник попал в прозекторскую.

Вместо лекаря его встретили две маленькие дочери врачевателя, деловито восседавшие за длинным столом, над которым клубилось густое облако темно-серого дыма.

Они одновременно повернулись на скрип двери и вопросительно воззрились на Фредерика, замершего в проходе. Молодой волшебник с перекошенным лицом оперся на косяк, едва сдерживаясь, чтобы не кричать от боли.

Девочки с одинаково смешно торчавшими косичками, в одинаковых защитных очках для проведения опытов, с одинаково повернутыми к нему лицами, создавали ощущение того, что где-то между ними находилось зеркало, и одна отражала другую.