Джорди Риверс - Во Имя Закона

Гемма покачала головой.

– На наше место придут другие. Уже приходят. А я отдала Поднебесью все, что могла, и все, что не могла, тоже.

– Ты готова размениваться мирами ради неё? – прогремел рядом голос Старшего Бакалавра.

– Вселенными, – ласково посмотрев на него, на Старшего Бакалавра, которого она винила в смерти Фредерика, которого она винила в выборе Флоренс, ответила Гемма.

И не было в её взгляде ни боли, ни обиды. Волшебница не могла брать такие чувства с собой в самое важное путешествие.

Бартомиу опустил голову и отступил назад.

– Ох как же так, как же так? – продолжал сокрушаться он.

Старший Бакалавр опустил руку на плечо зельевара, призывая того к молчанию.

Рома отделилась от толпы и подбежала к Гемме, Фредерику и Ансельму, чтобы обнять каждого. Она понимала, что не увидит их больше. Не в этой жизни.

Аделард с почтением поклонился им, когда все трое подошли к лестнице, подпиравшей небо.

Гемма с Феррумом на руках стояла первой. Спокойная и умиротворенная.

За ней Фредерик с Магнумом. Волшебник был серьезен и сосредоточен.

Завершал по традиции Ансельм. С кошкой. Нетронутый почесал бороду и погладил свернувшееся у него на ладони животное.

Гемма подняла голову, скользя взглядом по бесконечным ступеням. Только на мгновение в её серых глазах промелькнуло сомнение.

Магнум заерзал и пропищал:

– Что-то как-то горячо.

– Могло бы быть и попрохладнее, – поддержал его Феррум, схватившись ручонками за бороду.

Прижав к себе ворчащего гнома, а другой рукой придерживая подол своего белого платья с васильками, Гемма медленно, но решительно вступила на первую ступень. Золотой туман тут же обволок их, оставляя видимыми только силуэты.

Затем все увидели, как она поднялась на вторую ступень.

Фредерик с Магнумом тут же последовали за ней.

– Пяточки мои! – послышался испуганный голос одного из гномов. – Как же жжет.

– Терпи! – подбодрил его второй гном. – Бороду береги.

Ансельм рассмеялся и шагнул в золотое марево вслед за друзьями.

Вскоре их уже не было видно. Никого из них. Словно они растворились где-то в самом начале пути.

Но лестница продолжала стоять.

Не исчезла она и к вечеру. Бартомиу все это время сидел рядом, у подножья, что-то бормоча беззубым ртом и блуждая обезумевшим взглядом по золотым ступеням.

Сияние становилось все слабее, а к ночи совсем пропало, и в лунном свете, без защиты золотого одеяла лестница выглядела почти обычно.

– Свершилось? – спросил старца появившийся в ночи Старший Бакалавр.

Бартомиу поднялся на затекшие от долгого сидения ноги, отряхнул подол дырявого балахона и мелким, нетвердым шагом приблизился к лестнице, протягивая к ней костлявую руку.

Он дотронулся до ближайшей ступени и тут же отдернул ладонь.

– Еще не остыла, но да, свершилось, – радостно причмокнул губами Бартомиу.

– Поздравляю Вас, Ваше Величество, – вдруг чуть ли не до земли поклонился ему Старший Бакалавр. – Новый мир открыт.

– Закон, который есть Любовь, этот мир создал, – положив руку на плечо Старшему Бакалавру и продолжая глядеть на уходящую в черное небо золотую лестницу, – произнес Бартомиу. – И только Любовь, которая есть Закон, в силах свершить подобное.

Старший Бакалавр выпрямился и посмотрел на зельевара с неожиданной нежностью, которую никто и никогда не мог предположить во взгляде древнего волшебника, ставшего давно безразличным ко всему и вся.

– Заждалась меня Аделаида, – покачал седой головой Бартомиу, – ох, заждалась. Собирайся в путь, брат мой.

Старший Бакалавр еще раз поклонился старцу и размашистым шагом направился в замок.

– Кто бы мог подумать, – насмешливым тоном произнес Ноэль, стоя на вершине высокого зеленого холма.

Франт был, как всегда, при параде. Голубой шелковый платок прикрывал свежий шрам на шее. Горделивая поза была наполнена самолюбованием. Но в глубине ледяных глаз на этот раз проскальзывал намек на доброжелательность.

– Я с самого начала надеялся на подобный исход, – отвечал ему Лорентин.

Королевский отпрыск в шитом серебром камзоле стоял рядом с Ноэлем, опустив взгляд вниз. Мальчик внимательно рассматривал селение, сплошь состоящие из маленьких домиков, утопающих в цветах.

Узкие и широкие улочки песочного цвета замысловато петляли, образуя вместе с розовыми шапками рододендронов и коричневыми крышами затейливый узор.

– Её душа принадлежит нам, ты же понимаешь, – обратился к денди Лорентин, поднимая на того лучистый взгляд. – Она теперь окончательно наша.