Василий Горъ - Нелюдь

«Покину замок на рассвете…» — решил я, обошел широченную лужу и остановился: воин, только что стоявший ко мне спиной, вдруг развернулся, положил десницу на рукоять меча и рявкнул:

— Стой!

Я остановился.

— Коня его милости! Живо!!!

Я непонимающе приподнял бровь и с запозданием понял, что это он не мне.

Из ворот конюшни выбежал конюх и, ведя в поводу каурого жеребца, понесся к белому входу в донжон.

Мгновением позже скрипнула дверь — и на улицу вышел барон Корделл. А за ним…

— Эллария! — потрясенно выдохнул я. И чуть не оглох от скрипа собственных зубов…

…- Куда это ты собрался? — сестричка достала из проруби белоснежную простынь и аккуратно опустила ее в таз с бельем.

— Осмотрю силки… — угрюмо буркнул я.

— Добытчик! — улыбнулась Эллария и потянулась за очередной тряпкой. — Что бы мы без тебя делали?

Я посмотрел на ее негнущиеся синие пальцы и изо всех сил сжал кулаки:

— Ты потерпи еще немного, ладно? Я уже поймал двух зайцев и лису! Еще несколько удачных дней — и у тебя появятся варежки! Теплые-теплые!!!

— Сошьешь сам? — не отрываясь от работы, ехидно поинтересовалась сестричка.

— Сам не смогу, потому что не умею… — вздохнул я. — Поэтому просто выменяю у Кривого Раздана: он пообещал, что отдаст готовые варежки за десять заячьих шкурок! Или на семь лисьих. Две я уже добыл!!!

Сестричка выпрямилась, удивленно посмотрела на меня и… расплакалась.

— Ты чего, Ларка? — ошарашенно спросил я. — Десять шкурок — это совсем немного…

Сестричка смахнула со щеки слезинку и всхлипнула:

— Да я от радости!

— Вас, женщин, не поймешь! — подражая Браззу-кузнецу, буркнул я. — Грустите — плачете. Радуетесь — снова плачете! То ли дело воины…

— Воин ты мой ненаглядный! — сквозь слезы улыбнулась Эллария, шагнула ко мне и вышла из тени от здоровенного дуба на свет восходящего солнца.

— Ты такая красивая!!! — восхищенно выдохнул я. — Твои волосы — как облако, глаза — как две маленькие звездочки! А улыбка… улыбка, Ларка, грустная…

… Огненно-рыжие волосы, две маленькие звездочки, грустная улыбка — девушка, замершая у дверей донжона, смотрела на барона д'Атерна с такой любовью, что у меня перехватило дух и остановилось сердце…

… В людской было сыро и шумно — жонглеры, ожидающие, пока просохнет развешанная у камина одежда, азартно резались в кости на подзатыльники. И одновременно обсуждали возможных кандидатов на престол. Мнения, естественно, разделились, и каждая из сторон с энтузиазмом доказывала свою правоту. Впрочем, результаты бросков каждого из игроков их интересовали намного сильнее, чем наличие в жилах у упоминаемых ими дворян хоть капли крови Латирданов.

Меня не интересовало ни то, ни другое, поэтому я сидел с закрытыми глазами и заново переживал свою недавнюю прогулку до ветру…

… Из каретного сарая тянуло гарью. Недоумевающе вглядевшись в щели между досок стены и не увидев сполохов разгорающегося пожара, я заглянул внутрь и онемел: Эллария… вернее, баронесса Мэйнария д'Атерн стояла у клетки со взрослым акридом! И почти касалась лбом ее прутьев! Потом она пододвинулась еще ближе и, проигнорировав предупредительный мяв зверя, потянулась к нему рукой!!!

Я выхватил из перевязи метательный нож и бросил. Моля Двуликого о том, чтобы он не позволил мне промахнуться.

Бог-Отступник смотрел на меня — и клинок воткнулся в глазницу самого опасного хищника Караджийских лесов за мгновение до того, как тот атаковал!

Увидев рукоять моего ножа, торчащую из глазницы акрида, баронесса д'Атерн застыла. А через несколько долгих мгновений сгорбила плечи и… горько заплакала!

«Может, она хотела уйти?» — ошалело подумал я. Потом качнулся с носков на пятки и обратно и мысленно фыркнул: — «Да нет, не может такого быть: она же белая, совсем молода и выглядит совершенно здоровой…»

Услышав хруст, раздавшийся из-под моего сапога, Мэйнария д'Атерн вцепилась в висящий на поясе кинжал и испуганно уставилась в мою сторону.

«Я — в тени. И она меня не видит…» — сообразил я и, стараясь не делать резких движений, вышел на свет.

Баронесса побледнела, как полотно. Так, как будто увидела не человека, а Темную половину Двуликого. Потом ее взгляд остекленел, и я вдруг понял, что благодарности не дождусь…

… Вопреки обыкновению, появление на посохе новой зарубки меня нисколько не успокоило — прикасаясь к ней большим пальцем, я снова и снова вспоминал взгляд сестрички и… бесился оттого, что ее лицо, подернутое пеленой времени, походило на лицо баронессы д'Атерн как две капли воды!