Heathen - Путь меча

Грубо удалив мертвые каналы, он добился того, что энергетика вновь начала функционировать на сносном уровне, для простого смертного. Мера временная, но необходимая. Недоразвитый источник не даёт управлять доступными сейчас количествами энергии напрямую, но это поправимо. Достаточно будет найти или сделать мощный преобразователь. А чем его наполнить, найдется обязательно, земли здесь населённые…

Оглядевшись, он поднял с земли фонящий чужой маной амулет. Сильный след магии эльфов, интересная безделушка. Немного поколебавшись, положил его в карман. Жаль, что нельзя использовать как накопитель родственной энергии, хотя, при случае, возможно на что-то и сгодится.

Ветер игриво тронул волосы незнакомца, стоящего в центре узкой улочки. Спутанные черные пряди всколыхнувшись, обнажили заостренное лицо с черными провалами глаз. На мертвенно бледном лбу, данью мрачной ночи кровоточили тьмой три точки, расположенные на вершинах воображаемого равнобедренного треугольника.

Пугливо отпрянув в сторону, ветер решил поиграть в другом месте, слишком сильно тут пахнет кровью и смертью. Взметнув облако пыли, он умчался в степь, к волнующим запахам жизни.

Незнакомец, с хрустом расправив плечи, стряхнул с себя обрывки одежды, оставшись в одних штанах и с босыми ногами. Тело сразу же обожгло пронзительным холодом ночи, заставляя подниматься волоски на коже. Это ощущение ему понравилось.

Сквозь шум эфирного моря, пронеслась резкая волна гневно ревущей энергии, донеся до него отзвуки яростной схватки неподалеку. Земля толкнула в босые ступни краткой дрожью, отмечая мощь творимой волшбы. Характерный вкус и цвет бурлящего всполоха сообщил о возможном источнике возмущения.

Существо оскалилось в хищной гримасе. Вот и нашлось применение доступной энергии. Откуда-то из глубин памяти повеяло мрачным предвкушением. Решительно повернувшись, он направился в сторону вспышек и грохота, невозмутимо шагая прямо по останкам мертвого монстра.

Прислонившись к стене второго этажа, Лиланда наблюдала над забавной сценой. Три кровяных мешка играли в древнюю игру смерти. Двое сильных бойцов нападали на третьего, бестолково крутящегося на небольшом пятачке. Смешно прыгая, тот пытался всадить свое копье в противников и с трудом увёртывался от ответных ударов. Мешала толстяку непонятная привязанность к месту и немалый вес.

Степняки, войдя во вкус, издевались над своим противником, обливая его бранью и нанося неопасные раны. Предсказуемое зрелище быстро наскучило Лиланде, к тому же черепица неприятно холодила ноги.

Оттолкнувшись от стены, она с оборотом упала ногами на ближнего из степняков, с хрустом сломав ему спину своим весом. Второй каффидец увидев, с кем столкнулся его товарищ, попытался убежать, но был пойман и лишен крови прямо на глазах побелевшего стражника. Флюиды страха, распространяемые толстяком, вводили женщину вампира практически в животный экстаз.

Закончив со степняком, Лиланда облизнувшись, принялась по шажку приближаться к трясущемуся стражнику, трясущимися руками развязывающему один из многочисленных мешочков на поясе. Хочет её подкупить золотом? Очередное трясущееся ничтожество.

— Ты знаешь, кто я? — Заполнил дворик её шипящий голос.

— Т-ты вампир! — Взвизгнул толстяк, швырнув в неё содержимым мешочка.

Озадаченно моргнув, она подняла брови, рассматривая лежащие на полу и частью попавшие на её кожу зерна.

— Это что?

— Это пшено тётенька. Вампиры не могут пройти мимо рассыпанного зерна. Это все знают. — Ответил ей тонкий голосок, из-за спины стражника. Там стояла чумазая маленькая девочка, одетая в рубашку до пят.

— Это ещё почему? — Удивленно спросила женщина вампир.

— Ну как же. Мама мне рассказывала, в сказках они сразу начинают его считать.

— Тебе тоже мама сказки на ночь читает? — Насмешливо спросила она у толстяка, сделав пару шагов вперед. Стражник, не выдержав закатил глаза, и громко испортив воздух, упал в обморок.

— Дядя Валло мою маму охранял от плохих дяденек. — Тут только Лиланда заметила лежащую у стены женщину в бедном тканом платье. В хищном зрении женщины вампира она отображалась темным хладным силуэтом, будучи давно мертвой. Ярость, ещё совсем недавно горевшая в ней, разом потухла, оставив в груди щемящее чувство одиночества и детской обиды.

— Тётя, а тётя, а вы будете есть дядю Валло? Я же понимаю, он вкуснее меня. — Вытаращил любопытные глазенки ребенок.