Heathen - Путь меча

Западное побережье со своими скалами и подводными рифами издревле пользуется у моряков дурной славой. Все здесь наполнено жутким тягостным ощущением опасности. Мрачные волны беспокойного моря с неудержимой монотонностью бьются об острые скалы, словно зубы страшного чудовища, торчащие из воды. Здесь навсегда поселился пронизывающий до костей ветер, поющий бесконечно стылую песнь среди мертвых руин.

Ходят слухи о голосах, доносящихся из развалин древнего города. Вдоль залива мертвецов, так местные называют эту бухту, в неспокойную погоду бесследно пропадают рыбацкие шхуны. Ходить за рыбой сюда не принято. Плохое место, гиблое. Не принесет удачи улов, добытый в таком месте.

Уже в который раз кривой Ульмо шепотом выругался, поминая матушку своей старухи, упокой душу её Светлые боги. Дочку она воспитала себе под стать. Где это видано, ставить тут сети, к тому же в такую погоду. Да если на рынке узнают откуда рыба, последнее здоровье выколотят или того хуже из гильдии выгонят, тогда уж одна дорога — камень на шею и в воду.

Не понимает женщина, совсем не понимает. Большая часть жизни уже прожита, детей не нажили, куда копить деньги? В могилу с собой не унесешь, от Громаса не откупишься. Истинно про баб говорят, волос длинный — ум короткий. Хотя в таком возрасте грех уже бояться загробного мира, пожил на свете, что уж теперь. Вот только слишком уж дурная слава у этого места. Да ещё дымка эта над водой, будь она неладна.

Старика передернуло. Хорошо, что ночь сегодня светлая, не так страшно будет возвращаться домой. Хотя какая она к оркам светлая! Одна звезда только горит прямо над головой, над осыпавшейся стеной старой крепости. Большая ЗЕЛЕНАЯ звезда!

— Матушка моя! — Ульмо потер слезящийся глаз. Прямо у края обрыва, нависающей над водой скалы, на земле, мерцал тусклый зеленый огонь. Невысокое ровное пламя, словно дышало. Вопреки воле ветра, оно время от времени выбрасывало языки своего пламени строго вверх. Что-то завораживающе опасное было в пульсации этого мертвенно блеклого света.

Внезапно от берега раздался приглушенный расстоянием стон, от звука которого по спине старика промчался холодными ногами целый табун мурашек. Громко стуча зубами, он начал быстро вытягивать трясущимися руками невод.

— Пречистый Халамас, услышь мою молитву. Спаси неразумное дитя свое. — Забормотал давно забытые молитвы старик. Раздался ещё один стон, громче предыдущего. Бросив скомканный невод, и окоченевшими руками вставив весла в уключины, Ульмо перерезал веревку, удерживающую утлое суденышко на месте. Сил вытаскивать якорный камень из воды не было.

Бормоча корявые молитвы и вразнобой хлопая по воде веслами, старик спешно направил лодку подальше от берега. Отплыв от скалы на приличное расстояние и поставив парус, старик всю дорогу до порта грязно ругался, поминая нехорошими словами жену и свою уступчивость.

В то самое время, когда старый Ульмо только закидывал свой невод, на утесе, далеко выдающемся в море, скрытые от нечаянных взоров остатками построек, стояли два человека.

Первый — невысокий плотный крепыш, был одет в тунику практикующего подмастерья общей магии. С самодовольным выражением лица, он выполнял какие-то сложные манипуляции с горящим у его ног огнем, призрачно зеленого цвета. От его действий, пламя то стелилось по земле, то взмывало на высоту человеческого роста, бросая зловещий отсвет на поверхность воды. Сам огонь, попирая основы природы, горел прямо из темного плоского камня, по самую макушку утопающего в поросшей травой земле.

У ног магика, расположился ряд мрачных ритуальных принадлежностей: прозрачный кроваво-красный камень, с кулак ребенка величиной, с изъяном — в виде мутной дымки внутри; чашка с синей, неприятного вида жидкостью, и замыкал треугольник — трехгранный прямой нож, с обломанным посередине лезвием.

За спиной занятого делом подмастерья, прислонившись к остаткам каменной стены, стоял сухощавый человек. По неброской поношенной одежде можно было понять, что он принадлежит к адептам храма Зара, некогда могущественного ордена огнепоклонников. Своей позой он олицетворял саму невозмутимость. Цвет его кожи, был несколько темней, чем у товарища, а тонкие черты лица и слегка с горбинкой нос, говорили о примеси восточной крови.