Дмитрий Таланов - Школяр

Она помотала головой:

— Я беспокоюсь об Анне!

Филь отметил, что в лаборатории он не ошибся, и немедленно загорелся узнать, в чем дело.

— Мета, не валяй дурака, выкладывай всё сразу!

Она вздохнула и, взяв его руку, вперила в него прямой бесхитростный взгляд.

— Вы с ней похожи, вы оба не любите скуку, только у тебя талант находить себе занятия. Когда она скучает, она очень злится. А ей нельзя этого делать, она теряет голову. Это перешло к ней от нашего отца. Так что, обещаешь?

Мета стояла к нему так близко, что Филь вдруг, без малейшего всплеска, булькнул и утонул с головой в её зеленых глазах. Пока он шел ко дну, Ёлка испарилась из его сердца, не оставив по себе воспоминания. Вынырнув, Филь хватанул воздуху и сбивчиво произнес, старательно скрывая, что с ним только что произошло:

— Ну, раз ты просишь, обещаю. Только смотри, если тебе не понравится, сама будешь виновата!

Она радостно улыбнулась и потащила его за собой, догоняя ушедших вперед. Процессия сделала короткую остановку на Башенной площади для обсуждения, стоит им отправиться по дормиториям или для начала поискать чего-нибудь съедобного в трапезной.

Победила трапезная. В ней было пусто, сумрачно и холодно, как во всей Алексе. Масляная лампа, стоявшая на одном из столов, освещала сиротливую горбушку хлеба и ополовиненный кем-то чан с квашеной капустой. В капусте посверкивали кристаллики льда.

Якоб выскочил из кухни, держа в руках другой чан.

— Э, я вас тут уже заждался! Доброго нет, только постное, но ничего, завтра из деревни приволоку, всё одно солдат кормить. А пока я вам тюри накрошил с луком, капусты туда покидаете, и будет вам ужин! — Он убежал обратно.

Сев за стол, Анна сдернула шапку и повела носом в сторону тюри.

— М-да… Не достигнув желаемого, сделаем вид, что желали достигнутого. Сегодня в дормиториях будет смердеть. Где наши ложки, Якоб? — шевеля пальцами, крикнула она в сторону кухни. — И сделай нам, пожалуйста, баню, а то от нас несёт потом, как от твоих лошадей!

Едва все расселись, Якоб снова выбежал из кухни с подносом ложек, вилок и ножей.

— Баня будет, — заверил он, — а лошадки впрямь заснули, едва я их завел. Спят так, что храпят, аж всех кошек перепугали! Завтра я их возьму и с мужичками привезу ваши сундуки, не беспокойтесь, и ту стаю мы проредим, нечего им тут шастать. Хорошие лошадки, бегут хорошо и волков не боятся!

Мета, сидя напротив Анны, наклонилась вперед и тихо сказала:

— У тебя кровь под ногтями, иди сполосни.

— Моя или волчья?

Разглядывая ногти, Анна пошла на кухню. Якоб тоже хотел вернуться туда, но Ян вскочил с места и силой усадил его на скамью.

— Нет уж, приятель, сегодня ты сидишь с нами, вместе шкуру спасали. Бери ложку!

— Дык… Я… Непривычно как-то, — покраснел конюх, но было видно, что он крайне польщен.

Притулившись на скамье рядом с Филем, Габриэль сидела тихо и неподвижно и смотрела прямо перед собой. От её вида ему сделалось не по себе. Ему казалось, что все глядят на неё, и он спросил первое, что пришло ему в голову:

— А Анна… она часто бывает такая?

Мета стрельнула в него глазами, отчего его сердце подпрыгнуло к горлу.

— Её надо всего лишь не доводить до этого!

— Она просто рассердилась, — смущенно пробормотал Якоб.

Габриэль уставилась с непонятным выражением на умытую, с чистыми руками Анну, шагавшую к столу в лохмотьях плаща, сквозь прорехи которого проглядывало верхнее платье. Затем она обвела потерянными глазами стол с масляной лампой, горбушкой хлеба, чанами с тюрей и мерзлой капустой. Наткнувшись взглядом на забинтованную руку Яна, Габриэль снова замерла.

— Простите меня, пожалуйста, — прошептала она, склонив голову, закрыла лицо ладонями и громко, навзрыд, заревела.

Прошло пять дней, и переживания от неудавшегося отъезда успели потускнеть.

Анна теперь постоянно усвистывала за ворота кататься на санях. Габриэль, не вылезая с кухни, перенимала рецепты у вынужденной вернуться в школу мадам Багилы. Ян с Метой рассекали верхом по окрестным полям. А Филь полностью погрузился в новые для него ощущения.