Игорь Федорцов - Черная нить горизонта

− Я выполнил возложенные на меня обязанности.

− Провожать мою дочь? - приостановил шаг Крайт. Пэранс не шутил.

− Я состою в ордене Киркитов в должности кентарха.

− Тем более должность портария тебе по плечу. И денег на жалование положу больше. Скажем шестьдесят солидов. А насчет службы.... Ты выполнил то, что должно. Большее от людей, как правило, не требуется. Выполнять то, что должно. Бардак от обратного. Подумай. Завтра я уезжаю. Мне не нравится Тайгон. Сто лет бы здесь не появлялся, − посетовал Крайт простодушно.

Мэдок не очень-то поверил сетованию пэранса. Умный взгляд, пытливый, въедливый. Обмануть трудно. И пожалуй лучше не обманывать.

− Я декарх Керкитов, − ответил Мэдок на заманчивое предложение. Да и что он мог ответить.

− С Орденом я улажу твой отъезд, − продолжал искушать пэранс юношу. - С ответом не тороплю. У тебя есть время подумать. До утра.

Вернулась Армин, пригласила к столу. Мэдок почувствовал голод. С утра не перепало ни крошки и потому... потому, отказался. Какую не прояви выдержку, ненароком выдашь, хочешь жрать до спазмов в кишках.

− Прошу меня извинить, но мне необходимо в Орден, − раскланялся Мэдок с галантностью заправского шаркуна.

Визит к пэрансу Крайту оставил у Мэдока двойственное ощущение. Возможно, потому что ему два раза предложили то от чего он отказался. Должность и обед.

На следующий день произошло событие никем по достоинству не оцененное. Мэдок ди Хенеке отрекся от веры рода, принял Создателя и с сыновним трепетом надел на шею медальон, доставшийся ему от матери. В тот самый момент, когда святая вода окропила чело и щеки новообращенного, патриарх Бриньяр оставил бренный мир. Как и алхимику Джэлеху в последний миг жизни ему было даровано горькое прозрение. Кем мнил ты себя недостойный и кем ты был на самом деле! Но Создатель сжалился над своим слугой, ниспослав утешение. Единственным правильным шагом в его долгой борьбе за торжество веры, было принятие участия в судьбе Мэдока ди Хенеке. Стягам Истинной веры еще только предстояло подняться. Вот что открылось Бриньяру. Легкая мысль, даже так мыслишка, что катепан Койер когда-то служил у пэранса Крайта никак не омрачила светлого вознесения души патриарха. И еще... Некто Бьерк, человек-призрак, оборвал никчемную жизнь фальсификатора и мошенника Гибиуса. Почему? Пословица гласит: Уходит король, уходит свита. Как-то так...

Смерть же знаменитого ювелира Гиу Узэ трудно привязать к чему-то определенному - раскаянию, старости, злой воле взалкавших власти или же корыстному умыслу ищущих наживы, потому сочтем прискорбное событие дарованной милостью Небес.

20.

Кир Райа сидел в своем излюбленном кресле, лицом к окну, держа на коленях меч. За его спиной, в пяти-шести шагах, переминались Борг и лекарь Джуф. Последний считал, пребывание здесь несвоевременным, слишком поторопился. Теперь же уйти и вернуться позже, в более благополучный час, не мог.

Кир Райа разговаривал с Боргом, глядя на него через зеркало. Джуф вспомнил старое поверье, если хочешь увидеть, лжет твой собеседник или скрытничает, смотри на его отражение. Как бы ни была глубоко упрятана правда, увидишь. Кир Райа так и делал. Только зачем ему?

− Вот этот меч, − сдерживая ярость, говорил Райа, − этот самый меч, кир Пастуро подарил мне десять лет назад. Прекрасный меч. Старой остийской работы мастерской Гваренди. До него он принадлежал роду Ламмов. Он взял его на поединоке. У Расса ди Ламма! Взял. И подарил мне, когда приехав в Тайгон, ввязался в ссору с одним из наших. С Бирсом. Нарезав из него лапшу. Нарубил идиота на полоски в два дактиля шириной, − хрипел Райа. − Тогда я напросился на схватку, потому что был не умнее Бирса. Меч против жизни. Он выиграл. Но подарил клинок мне. Мне. И теперь ты утверждаешь, кто-то просто прикончил Пастуро одним единственным ударом?

− Я сам не видел, − оправдывался Борг. - Мне рассказал Шавр.

− Шавру можно верить? Можно ли верить хоть единому слову, из того что плетут карийцы? А?

− Амад и Пастуро сошлись наскоро, без всяких уверток. Пастуро встал в свою излюбленную стойку. Меч горизонтально над головой. Амад повторил её, но чуть по-иному. Неряшливо. Шавр говорит, Пастуро даже облизнулся от такого подарка. Он всегда облизывал губы, когда ему везло. В астрагалы или на скачках. Начал атаку. Амад взял на силу...

− На силу! - чуть ли не взвыл Райа. - На силу?! Пастуро? Ты знаешь, как тренируют руку в остийской школе? Таскают полмешка пшеницы, а когда привыкнут - песка. Мокрого.