Артем Михайлов: Изобретатель чудовищ

— Вы поступили разумно, — одобрил монах. — Заканчивайте свой завтрак, я сообщу настоятелю добрую весть.

Он исчез и вернулся раньше, чем Феликс без удовольствия дожевал последний кусок хлеба.

— Следуйте за мной! — попросил Константин.

Феликс двинулся по его стопам по запутанной сети переходов. Они спускались вниз пролет за пролетом. Для Феликса стало очевидно, что они направляются в какое-то новое место, где он еще не бывал. Наконец все коридоры слились в один, куда и скользнул монах, через плечо обернувшись на своего спутника. Феликс ощущал, как давят на него сужающиеся стены.

В конце этой тесной норы оказалась каменная дверь, такая низкая, что пройти в нее можно было, только согнувшись. Вслед за монахом Феликс склонился в три погибели и переступил порог.

Распрямившись, он остолбенел. Перед ним был огромный зал, освещенный множеством свечей. По всему периметру помещения тянулась величественная круглая колоннада. В стенных нишах замерли изваяния крылатых существ, напомнивших Феликсу горгулий, обычно служивших для украшения фронтонов старинных зданий.

Прямо перед ним во всю стену раскинулось красочное панно грандиозного размера, составленное из яркого мозаичного стекла. При взгляде на панно мороз продирал по коже. Искрящаяся мозаика изображала отнюдь не что-то прекрасное, а напротив — самое гадостное существо, какое Феликс только мог себе помыслить.

Из уродливой головы чудовища торчал длинный рог, напоминающий носорожий, мощное тело было покрыто толстыми пластинами чешуи, мускулистые ноги обвивал хвост, заканчивающийся булавой с шипами. В лапах грозная тварь держала замысловатый костяной жезл. Мозаика, как и предупреждал настоятель, была не совсем закончена: у демона еще не хватало глаз, вместо них зияла чернота.

— Всяк входящий сюда поклоняется Магогу, — изрек Константин.

Теперь Феликс догадался, для чего служит низкая дверь — чтобы, входя, каждый склонялся перед мозаикой с чудовищным божеством. Но гостю по-прежнему было невдомек, для чего на полу под самым панно начерчен алый круг, будто бы отмечающий в этом громадном помещении некую определенную точку.

— Приветствую тебя в мозаичном зале, Феликс, — раздался за спиной старческий голос.

Феликс быстро оглянулся. Пока он созерцал ужасное панно, за ним возник сам настоятель.

— Пора браться за дело, — напомнил старец. — Священное полотно требует завершения.

Феликс едва пришел в себя — он был сбит с толку эпичностью картины, колоссального, дьявольского произведения мозаичного искусства. Собрав в кулак все самообладание, он потребовал:

— Клянитесь Магогом, что исполните условия нашего договора.

Настоятель спокойно принял эти условия:

— Клянусь, — и деловито извлек из-под рясы свернутый в трубку свиток. — Я принес вам образец. Внимательно рассмотрите очи, вы не должны перепутать цвет.

Феликс развернул свиток и увидел четкий цветной рисунок, в точности повторяющий изображение на стене. Он пристально вгляделся в вертикальные зрачки Магога, зеленые с прожилками желтого на фоне красных белков.

С этого дня Феликса ждала раздвижная лестница, жестянка с клейким раствором и корзина, в которой он мог брать с собой наверх детали мозаики. Один из монахов прикатил ему тачку, полную искрящихся, переливающихся кристаллов. Феликс видел, как сгорбившийся монах протиснулся с тачкой в низкий дверной проем, но затем так и не разогнулся. То был горбун, чье уродство скрючило его чуть ли не до земли.

Тут вдруг Феликс поймал себя на мысли, от которой его точно ударило током. Горбун, Константин с изувеченным лицом, два мутных стеклянных шара в глазницах настоятеля, хромец, расспрашивавший Феликса, зачем он ходил к машине… В обители не было никого, кроме калек.

Эти монахи, сознательно оставшиеся в Средневековье, не пользующиеся достижениями современной науки, сидящие в своих затхлых норах, поголовно больны. Феликса бросало в жар от этого скопища ущербных людей. Оно наводило его на мысли о собственной смерти, о последних стадиях недуга, который вскоре разрушит его тело…

Выкладывание мозаики оказалось делом трудоемким и монотонным. Зеленые, желтые и красные кристаллы были ссыпаны в одну тачку, и Феликсу самому приходилось сортировать их для работы. Особенно ему надоедало то и дело слезать вниз с опустевшей корзиной. Но Феликс корпел над мозаикой, не покладая рук: ему хотелось поскорее покончить со своими обязанностями и убраться отсюда восвояси.