Артем Михайлов: Изобретатель чудовищ

— Конечно, если вы хотите уйти, вы можете это сделать, — продолжал настоятель. — Но надеюсь, по крайней мере, вы выслушаете мою просьбу.

Феликсу хотелось поскорее покончить с этим.

— Я слушаю.

— В обители есть вековая традиция, — размеренно заговорил настоятель. — Тысячелетняя традиция, которую мы стараемся соблюдать. Монахи создают большие мозаичные картины. Это наш труд — благостный труд во славу Магога. Мы стараемся таким образом запечатлеть его величие и мощь. Но издревле повелось, что последние фрагменты мозаики должны быть уложены руками гостя. Так повелел Магог, чтобы мы никогда не забывали о гостеприимстве. Каждый раз, когда в обители появляется пришелец, мы просим его закончить одну из картин. Пока я изъясняюсь достаточно ясно?

Феликс кивнул.

— Работа вам предстоит легкая. Я бы сказал, символическая, — объяснял настоятель. — Почти все уже готово. Необходимо лишь вставить недостающие части мозаики, и труд будет завершен. Это займет у вас не более недели. Ценой малых усилий вы сделаете очень важное дело для всей обители. Для нас имеет большое значение, если вы согласитесь.

Стеклянный взгляд настоятеля ничего не выражал, но и эти искусственные глаза точно бы гипнотизировали. Феликс стиснул зубы. В этой просьбе он видел лишь очередное препятствие своему желанию вырваться на свободу.

— Я вам сочувствую, но действительно тороплюсь, — отрезал Феликс. — Для вас неделя — пустяк, для меня — непростительная трата времени. Я предпочту, чтобы вы вошли в мое положение и, наконец, позволили мне уйти. Хочется верить, что я могу не считать себя пленником, которого насильно заставят трудиться во славу вашего божества?

Феликс умолк, напряженно ожидая, каков будет ответ. Что если им и правда вздумается упрятать его под замок и таскать на работу в цепях? Монахи не производили впечатления абсолютно вменяемых людей.

Но настоятель лишь глубоко вздохнул:

— Разумеется, вы не пленник. Мы далеки от того, чтобы причинить вам какое бы то ни было зло.

— В таком случае, я свободен?

В искусственных глазах настоятеля слабо отражалось пламя свечи. Чудилось, он не слышал Феликса.

— Мне известно, почему вы торопитесь. Вы смертельно больны. Развязки ждать недолго.

Феликс опешил. В монастыре он ни словом не обмолвился о своей болезни.

— Откуда вы знаете?

— Я вижу, — ответил старец, не сводя с Феликса незрячего взгляда. — Ваши мысли не скрыты от меня. Я готов предложить вам выгодную сделку.

Проницательность старого монаха заставила гостя содрогнуться.

— Какая сделка? — недоверчиво спросил он.

— Вы скопили некоторую сумму на черные дни, — сообщил настоятель. — Роковой для вас момент близится, но остаток вашей жизни станет значительно ярче и счастливее, если вам не придется ограничивать себя в расходах. Все, о чем вы мечтали, вы успеете еще обрести, будь у вас достаточно денег. Вкусите наслаждений, покуда вам хватит сил. Когда недуг сломит вас, и вам понадобится уход, вы наймете прислугу, вместо того чтобы мучиться в одиночестве на своем скорбном одре. Вы купите обезболивающие и дурманящие вещества, способные избавить вас от предсмертных страданий. Взгляните…

Настоятель взял со стола массивный ветхий ларец, поставил его себе на колени и откинул крышку.

— Взгляните, — молвил он, пропуская сквозь пальцы золотые монеты, блестевшие в тусклом огне свечи.

Феликс застыл, точно завороженный. Перед ним было целое состояние.

— Судьба привела вас в нашу обитель, — заключил настоятель. — Именно сейчас нам нужен человек, способный закончить мозаику. Пожертвуйте обители всего неделю. И вы проживете оставшийся год в таком блаженстве, что он растянется для вас в целый век.

В душе Феликса шла отчаянная борьба. В этот миг монастырь и его жуткие обитатели страшили его, как никогда раньше. И вместе с тем в словах настоятеля заключалась горькая правда: деньги могли бы стать компенсацией за все прошлые страдания Феликса и неизмеримо облегчить его конец.

Феликс чувствовал, что теряет самообладание.

— Не торопитесь с ответом, — ободрил его настоятель. — Останьтесь у нас до завтра, подумайте. Как я и обещал, мы не будем удерживать вас силой. Но я хочу посоветовать вам: не упускайте этот подарок провидения.

Феликс вернулся в свою келью. Его одолевали сомнения. Что сулит эта сделка? Он в любом случае обречен. Ставка невелика: его жизнь ничего не стоит. Зато велик выигрыш. Феликса волновала даже не перспектива будущих наслаждений. Надежда облегчить предсмертные муки казалась ему еще соблазнительнее: обезболивающие средства, забота сиделок, когда он не в силах будет вставать с кровати, чистота и уют, окружающие умирающего… Простит ли он себе, что не пошел на сделку с настоятелем, если ему придется задыхаться в агонии на постели, которая не перестилалась месяц, и под рукой не будет шприца с лекарством, чтобы заглушить муки?