Артем Михайлов: Изобретатель чудовищ

Темные рясы тесно окружили Феликса. Говоривший с ним человек поднял фонарь, в котором теплилась за стеклом свеча. Этот архаичный фонарь был единственным светом, что они принесли с собой. Теперь, покачиваясь в воздетой руке предводителя, тусклый огонек вел Феликса во чрево неведомого здания, напоминавшего старинный монастырь.

Феликсу хотелось расспросить, что это за место, но от холода и ветра он продрог до костей, и ему не терпелось оказаться под крышей, в тепле. Он всецело доверился судьбе, молча следуя за своими проводниками. В дождевом мареве они пересекли пустой монастырский двор и поднялись по узкой лестнице. Она вела в бесконечный коридор с расположенными по обеим сторонам коваными дверями.

В комнате, приготовленной для гостя, Феликса начало клонить в сон. Ему принесли сухую одежду. Переодеваясь, он выложил из кармана брюк сотовый телефон. Неожиданно проводник Феликса протянул руку:

— У нас в обители не пользуются современной техникой. Прошу, из уважения к нашим обетам, вы должны отдать мне на хранение телефон и часы. Когда будете уезжать, сможете получить их назад.

В келье и вправду обстановка выглядела аскетической: не было ничего, помимо масляной лампы на столе и простой деревянной кровати.

Феликс не спорил. Он отдал свои вещи и неумело облачился в широкую, плотную рясу — такую же, что носили люди, встретившие его у ворот.

— Что это за обитель? — спросил Феликс.

— Магогова пустынь, — был ответ. — Монашествующие уединяются в этих стенах уже тысячу лет, но мы рады гостю.

Феликс поблагодарил за гостеприимство. Ему не хватало сил на дальнейшие расспросы.

— Вы устали. Вам нужно отдохнуть, — продолжил монах. — Меня зовут брат Константин. Если что-нибудь понадобится, попросите меня. Пока что я вас оставлю.

Как только за монахом закрылась дверь, Феликс упал на кровать в углу и провалился в сонное забытье.

Пробудился он в полном неведении, сколько времени провел в постели. Он даже не понимал, было ли сейчас утро, день или вечер, поскольку в келье отсутствовало и маломальское окошко, а свет исходил только от тусклой масляной лампы.

Воздух был спертый — вероятно, монахи не очень-то заботились о вентиляции в помещениях — и голова у Феликса кружилась, поэтому он с трудом поднялся с кровати, точно вовсе и не выспался.

Феликс дернул ручку двери, чтобы выйти из своей сумеречной каморки. Неожиданно для него дверь оказалась запертой снаружи. Этот странный способ приема гостей произвел неприятное впечатление на Феликса. Ему ничего не оставалось, как дожидаться, пока за ним придут.

Наконец он услышал, как засов с той стороны отодвинулся. Брат Константин принес гостю завтрак. На медном подносе стопкой лежал нарезанный хлеб, на тарелке желтел кубик масла и стояла глиняная кружка.

— Как спали? — осведомился монах.

— Спасибо, хорошо. Почему вы заперли меня?

— Для вашей же безопасности, — ответил брат Константин.

— А что, мне угрожает здесь опасность? — изумился Феликс.

— Пожалуй, в любом незнакомом месте небезопасно без провожатого, — пояснил монах. — Наша обитель велика размером, а кое-где древняя каменная кладка уже не столь надежна, и мы сами не ходим по некоторым коридорам, опасаясь обрушения.

Феликсу нечего было возразить. Он принялся за еду. Свежий хлеб с маслом подкрепил его силы. Теперь Феликса тревожила лишь судьба поломавшейся машины, брошенной на дороге. Он поинтересовался ее участью, но брат Константин заверил:

— Не тревожьтесь, мы уже доставили автомобиль сюда — к нам в обитель. Пойдемте, я отведу вас.

Брат Константин повел Феликса за собой. Как и вчера, он держал над головой тускло горящий фонарь. Благодаря этому, Феликс отчетливо разглядел под низко нахлобученным капюшоном часть лица Константина. Феликса передернуло. То, что он увидел, и лицом нельзя было назвать: рубец на рубце, шрам на шраме, точно физиономию монаха недавно пропустили через мясорубку. Зрелище было настолько отталкивающим, что Феликс предпочел отвернуться.

Дневной свет не проникал в монастырь, из корпуса в корпус вели темные коридоры. В этой хмурой обители легко можно было забыть не то что о времени суток, а и вообще о солнечных лучах. Как тени, мимо Феликса скользили фигуры монахов, закутанных в грубые рясы, с неизменными капюшонами, надвинутыми до самого подбородка. Встречая на своем пути гостя обители, они безмолвно обходили его, лишь слышался шелест их одеяний и шарканье ног.