Алина Борисова - Вампиры девичьих грез. Часть 1 [CИ]

Уже выходя из дверей больницы вспомнила, что так и не спросила у него о том, ради чего, собственно, приходила. Почему он поставил мне запрет на донорство? Что не так с моей кровью? Возвращаться, понятно, не стала.

***

Домой добралась уже под утро. Хотя целенаправленно шла именно туда. Шла, рыдала, злилась, останавливалась, пытаясь отдышаться и успокоиться. Все казалось, сейчас догонит. Догонит и... не знаю, страшно не было. Злость была, и безрассудство безумное: ну, пусть убьет, а мне, быть может, еще удастся его ударить. Хотя бы словом! Как я ненавидела его в ту ночь! За то, что слушала, за то, что поверила и даже пожалела. За то, что он умел так говорить, что казался нормальным. Мудрым, добрым. Любящим. Не влюбленным, нет, любящим нас, людей, как нас в школе про вампиров учили: "и возлюбили вампиры людей, как дражайших чад своих..."

Вокруг праздновали. Веселые, шумные компании постоянно попадались мне навстречу, и одинокая девушка в слезах вызывала и недоумение, и дискомфорт, и желание утешить. Понятно, что ни первые, ни вторые встреченные мной молодые люди сквозь мое отчаянье не пробились, но где-то, как-то... И вот уже меня угощают сидром, и я смотрю, как запускают фейерверки, и меня даже кто-то обнимает. А может, и целует. Помню, что почему-то я оказалась в парке, и шумною толпой мы катались с огромных ледяных гор, и опять были фейерверки, и сидр, и поцелуи. Губы на своих губах помню, лица ни одного. Меня целовали или я целовала? Вот только смеялись все, и я со всеми - ведь праздник же! И все кружилось, кружилось... А потом помню полупустой стылый автобус, возможно уже не первый на своем маршруте. Остановка, дом, подъезд. И Тема на скамеечке. Ждет. Сказать, наверно, что-то хочет. Да не пошел бы он!

- Да, гуляла! - заявила прежде, чем он успел раскрыть рот. - Нашла парней, которые целоваться умеют лучше, и с ними гуляла! И сидр у них вкусный! И горы ледяные! И...видеть тебя не желаю! Никогда! Ни единого более дня! Ни минуты!

И громко хлопнула дверью подъезда. Ну, если этот придурок влюбленный еще родителей мне напугал, и они там морги опять обзванивают...

Родители спали. Тихонько раздевшись, тоже рухнула на кровать. Надо как-то выспаться. Вечером же еще торжественное собрание в университете. Ага, посвященное отбытию куратора ир го тэ Ставэ на родину предков. Ладно, он же нам за место себя другого куратора обещал. Аж генерального. В смысле - всего университета. Ну, посмотрим на генерального. А то что ж это, уж полгода, как я школу закончила, а у меня только два вампира знакомых. Надо расширять кругозор.

Провалилась в глухую тьму без сновидений, и было мне счастье. А потом, видно, перевернулась во сне на спину, и что-то твердое впилось мне в затылок. Не вполне еще проснувшись, повела рукой: что там за лишняя деталь ко мне в кровать свалилась? Пальцы нащупали холодную гладкость металла, потянули, силясь убрать из-под моей головы эту штуку. И тут же я ощутила, что тяну себя за волосы. И проснулась окончательно. Вспомнила.

Немного нервно отцепила от волос его заколочку и уже даже размахнулась, чтобы запустить ее куда подальше. А потом остановилась. Взглянула внимательно на этот кусок драгметалла. Благо на улице было уже совсем светло, свет зажигать не потребовалось. Строгая простота формы. Изысканная сложность рисунка. Холодная белизна основы. Разбегающиеся по всем направлениям теплые солнечные лучи. И все это словно в узел связано тонкой черной нитью. В голову невольно лезли глупые вампирские сказки о битве солнечных богов с демонами Бездны, что-то было там о созданиях света с душами, охваченными тьмой. Вот как-то примерно это мне в тот миг и примерещилось. Его светлая солнечная душа, мечтающая о листве и птицах, повязанная путами смерти. Обреченная убивать. Сама почти уже мертвая, но все же...все же...Местами, сполохами мелькают золотые лучи, и можно почти поверить. В чудеса. В сказку. В любовь. В Сэлисэна и Елену. Ведь зачем-то он сидел со мной на той крыше. Гулял в парке. Катал в Бездну. Рассказывал все то, о чем, наверно, далеко не всем людям рассказывают. Как он сказал мне тогда? Чтобы я вспоминала о нем то хорошее, что он все-таки смог для меня сделать? Было бы подло утверждать, что хорошего не было. И пусть он мерзавец и негодяй, распутник и убийца. Он просил меня принять этот подарок в память о том хорошем, что я сумела в нем разглядеть. И я приняла. И приму. Вот этот маленький кусочек его светлой души, затянутой черной нитью порока. В память обо всем хорошем, что у нас было.