Лайон де Камп: Отвергнутая принцесса

— Легко. Возьми меня за руку, и исчезнем вместе, фюить.

— О'кей. Знаешь, где обитает Разум?

— В смысле Бааа, хозяин всего?

— Разум или Жав или Бааа, называй, как хочешь.

— Знаю, — сказал Кай с растущим опасением на лунообразном лице.

— Перенеси меня туда прямо сейчас!

Кай затрясся всем телом и рухнул на колени.

— О, Величайший Хан из Ханов! Я боюсь! Бааа ведь повелитель всего! Очень сильный! Зачем тебе видеть его? — рыдал он.

— Этот ваш хозяин кое-чего натворил, что мне совсем не нравится. Надо поговорить. Давай сюда руку!

Поскольку Кай продолжал ныть по поводу своих опасений, Хобарту самому пришлось схватить грязную ладонь и хорошенько тряхнуть дикаря.

— Начинай колдовать! — прорычал инженер.

— Т-ты позаботишься о м-моем народе, если меня не станет?

— Да! Черт побери, клянусь, только...

В этот самый момент Кай растворился в воздухе; Хобарт почувствовал, как сильно натянулась рука, держащая ладонь. Он сжал пальцы еще крепче и почувствовал, как его тянут сквозь что-то неизвестное. Все слилось в яркую мешанину.

— Мы прибыли, — пискнул Кай. В глазах прояснилось, и Хобарт облегченно вздохнул.

Они стояли в огромной чаше в окружении высоченных блестящих черных скал. На стенах чаши не было видно ступенек или других каких неровностей. По-видимому, попав внутрь, без помощи крыльев или магии выбраться наружу невозможно, подумал Хобарт.

Дно чаши было округлым и плоским; они стояли как раз на границе, где обсидианоподобная скала начинала загибаться. В центре, примерно в полумиле от них, высилась большая белая пирамида, неестественно яркая из-за того, что лучи вечернего солнца освещали ее верхушку.

— Тебе туда, — сказал Кай, непонятно зачем указывая на пирамиду. — Я быстро ухожу. Отдашь череп? Все равно больше работать не будет.

Хобарт снял ожерелье и отдал Каю.

— Прощай, Самый Ханский изо всех Ханов Хан. Ты — очень сильный человек и совсем не нуждаешься во мне, помни только, что ты обещал защищать мой народ. Если все-таки понадоблюсь, найдешь меня на озере Нитрит вместе с другими иктепели.

И с этими словами лекарь исчез. Хобарт повернулся к пирамиде, ругая себя за забывчивость — надо было прихватить мушкет. Ничто не сравнится с уверенностью в себе человека с заряженным оружием в руке, даже если в качестве оружия всего лишь древний мушкет.

Солнце скрылось за стенами чаши, и немедленно в небе зажглись звезды. Хобарт стоял в полной темноте, чуть смягченной звездным светом, лицом к пирамиде, которая начала отчетливо светиться ровным холодным белым сиянием. Поколебавшись мгновение, он уверенно зашагал в том направлении.

Пирамида все росла и росла, пока не закрыла ему весь обзор. Хобарт остановился и крикнул:

— Эгей!.. Разум проживает здесь? — добавил он после секундной паузы.

Неслышно в ровной белой стене вдруг возник дверной проем, в котором стоял высокий пожилой мужчина величественного вида.

— Что тебе угодно, Роллин Хобарт? — спокойно спросил он.

— Я ищу большого босса, если вы хотите знать. Вы — он?

— Нет, я — слуга нашего господина, именуемый Псиллеус. Ты подавал прошение на высочайшее имя с указанием цели визита?

— Нет, но все равно хочу видеть Разум. Мне сказали, что любой может это сделать.

— Хорошо, если ты опрометчиво решил...

— Давай, ближе к теме, — раздраженно произнес Хобарт. — До этой штуки не так просто было добраться, и к тому же здесь холодно. Ваш Разум и правда существует?

Брови Псиллеуса поползли вверх.

— Разумеется! Самое прекрасное создание обязательно существует, Разум и есть — самое прекрасное создание, следовательно, он существует. Что и требовалось доказать.

— Ладно. Веди меня, Аристотель, — устало махнул рукой Хобарт.

Жрец кивнул и пропустил инженера внутрь. Из-за вездесущего мертвенно-бледного свечения рассмотреть очертания внутренних покоев было затруднительно. Они шли по какому-то проходу — Хобарт чуть не врезался в стену на повороте — и потом оказались в комнате с высоким потолком. Как только глаза Хобарта привыкли к освещению, он разглядел в центре комнаты другую пирамиду, меньшего размера и ступенчатого типа. Вместо обыкновенной острой верхушки пирамида заканчивалась блестящим белым стулом с абсолютно прямыми формами. На стуле сидела смутно различимая фигура в белом.

— Он пришел, — сообщил Псиллеус.

— Ага, — ответил голос с вершины пирамиды. Голос был сильный, но очень старый и несколько скрипучий.