Дэйв Дункан: Обретение мудрости

Он взял ее за руку и повел по дороге. Его рука была очень большой и сильной, но ладонь казалась странно мягкой, в отличие от рук крестьян – или даже ее собственных рук в эти дни.

Как ни странно, ее вовсе не беспокоило, что ее ведет в неизвестность этот высокий молодой незнакомец. Она споткнулась, и он пробормотал: «Осторожно», но замедлил шаг. Дорогу пересекали три ручья, и она едва могла различить камни, по которым можно было их перейти, но он мог их видеть и вел ее за собой.

– Вы здесь по воле Всевышней, адепт?

– Да! И мы проделали долгий путь! Очень долгий! – В его голосе звучало лишь удовлетворение, и никакого благоговейного трепета. Конечно, Река была Богиней, и любой корабль мог оказаться в самом неожиданном месте, если на его борту был Меняющий Курс – некто, чье присутствие ей требовалось. Свободные меченосцы были известными Меняющими Курс, которых всегда направляла Ее Рука. Подобные проявления Ее могущества случались слишком часто для того, чтобы быть истинными чудесами, но все же Куили никогда не смогла бы относиться к ним столь же легко, как этот дерзкий молодой воин.

Деревья стали реже, долина расширилась, впуская серый свет, и теперь она могла видеть лучше. Он был даже выше, чем она думала, долговязый и удивительно молодой для Четвертого. Казалось, он был не старше ее самой – но, возможно, дело было лишь в его беззаботной манере поведения – он постоянно болтал. Кандору был Третьим. Мало кто в какой-либо из гильдий смог продвинуться дальше этого ранга.

– Откуда ты знаешь, как далеко вы оказались?

– Шонсу знает. Он все знает! И мы здесь оказались не в один прыжок. Он проснулся при первом – должно быть, он спит с открытыми глазами. – Кем бы ни был Шонсу, адепт Ннанджи, казалось, относился к нему с большим уважением, чем к Богине. – Я проснулся при третьем – меня разбудил холод. – Воин поежился. – Мы, видишь ли, из тропиков.

– Что такое тропики, адепт?

– Не могу с точностью сказать, – признался он. – Теплые края. Шонсу может объяснить. Но Бог Сна там очень высокий и тусклый. Он стал больше, когда мы прыгнули на север. И ниже. Здесь ты можешь видеть семь отдельных полос, верно? Когда мы отправились в путь, он был не столь ярким, и большинство полос были слишком близко друг к другу, чтобы их можно было различить. И еще мы переместились на восток, как говорит Шонсу. Дождь пошел только при последнем прыжке.

Вероятно, Шонсу – жрец, решила она. Он определенно не был похож ни на одного из воинов, о которых ей приходилось слышать.

– Откуда он мог знать, что вы переместились на восток?

– Звезды – и глаз Бога Сна! Это произошло около полуночи, и до рассвета было все ближе и ближе. Тебе нужно спросить Шонсу. Он говорит, что в Ханне все еще полночь.

Ханн!

– Вы были в Ханне , адепт?

Он посмотрел на нее, удивленный ее реакцией. Теперь было достаточно хорошо видно, что его лицо покрыто грязью и жиром.

– Ну, не в самом Ханне. Мы пытались переплыть в Ханн, со священного острова.

– Храм! – воскликнула она. – Значит, тебе приходилось бывать в великом храме?

Адепт Ннанджи фыркнул.

– Приходилось бывать? Я там родился.

– Нет!

– Да! – Он широко улыбнулся, сверкнув крупными белыми зубами. – У моей матери подошел срок. Она пришла помолиться о легких родах, и – хлоп ! Тут я и появился. Ее едва успели увести в заднюю комнату. Жрецы решили, что это можно назвать почти чудом.

Он явно дразнил ее. Потом его улыбка стала еще шире.

– Мой отец положил в чашу шесть монет, а если бы, как он говорит, он положил семь, я бы родился прямо там, перед Самой Богиней.

Это было чистой воды богохульство, но его улыбка была неотразима. Куили невольно рассмеялась.

– Не следует шутить с чудесами, адепт.

– Возможно, – он сделал паузу и заговорил спокойнее. – За последние две недели я видел множество чудес, ученица Куили. С тех пор как появился Шонсу.

– Он твой наставник?

– Ну, в данный момент нет. Он освободил меня от моей клятвы перед битвой… но он говорит, что я могу снова ему присягнуть.

Битва?

– Осторожно, лужа! – Ннанджи отпустил ее руку и обнял ее за плечи, помогая обойти грязное место. Однако он не убрал руку, когда они уже прошли его, и теперь было уже достаточно светло. Ей стало несколько не по себе. Она была рада, что ее защищает плащ. Ей редко до этого приходлось разговаривать с Четвертыми, и, конечно же, никто из них ее до этого не обнимал. Он улыбался ей, и улыбка его была очень дружелюбной. Очень.