Дэйв Дункан - Обретение мудрости

– Чье это?

– Мое! – Однако в голосе Катанджи не хватало убедительности.

– Нет! – Даже сидя на палубе, Ннанджи мог смотреть на него сверху, словно цапля на рыбу. – Как Первый, ты не можешь ничем владеть. И даже если бы ты был Вторым, это не может принадлежать тебе. Если бы я поручил тебе ухаживать за моей коровой, и она бы отелилась, теленок все равно принадлежал бы мне. Таков закон.

Он посмотрел на жреца, который, усмехнувшись, кивнул.

Несколько мгновений он задумчиво хмурился, пока остальные ждали его решения, а корабль скользил в свете утреннего солнца.

– Я думаю, эти драгоценности осквернены, – сказал Ннанджи. – Их следует отдать Богине в ближайшем храме.

Катанджи и Брота обменялись недовольными взглядами.

– Погоди минуту, – сказала Брота со своего трона, словно алый Будда, готовый изречь проповедь. – Шонсу, ты видел, как Катанджи фехтует. Какой из него, по-твоему, получится воин?

– Мертвый.

Она кивнула.

– Ннанджи, ты тоже это знаешь. У мальчика нет будущего в твоей профессии, но он – прирожденный торговец, каким был мой старший, Томиярро, может быть, даже лучше. У него хорошо бы пошли дела на Реке, даже если он никогда больше не получит новых меток.

– Он не такой плохой, как кажется, – сказал Уолли. – Он просто притворяется.

Ннанджи подозрительно взглянул на Катанджи, лицо которого было лишено какого-либо выражения.

– Но, – добавил Уолли, – он никогда не станет Третьим, если хочет прожить долго. Ннанджи, – мягко сказал он, – госпожа права.

– Пусть он принесет мне присягу, – предложила Брота, – и станет водяной крысой. Это его призвание. Когда-нибудь он сможет жениться на девушке из торгового клана, и у них будет свой собственный корабль. Это лучше, чем быть мертвым, не так ли? – Она по-матерински улыбнулась Катанджи – похоже, вполне искренне.

Ннанджи покраснел.

– Воин нанимается в торговцы?

– Будь любезен, объясни, что в этом плохого? – спросила Тана голосом, источавшим сладость отравленного меда. – Мама и я очень хотели бы знать.

Наступила тишина; Ннанджи напряженно разглядывал драгоценности и шея его покраснела так же, как и его щеки. Он только что собственным языком выкопал себе могилу, решил Уолли, и с интересом стал ждать, сумеет ли он из нее выбраться.

– Ты в самом деле этого хочешь, подопечный? Стать водяной крысой? Торговцем ?

Катанджи поколебался.

– Думаю, я был бы лучшим торговцем, чем воином, Нандж, – тихо сказал он. – Но я хочу остаться с тобой – по крайней мере, на несколько лет.

– Что ж, если ты в самом деле станешь водяной крысой, полагаю, у тебя будет такая возможность, – нехотя сказал Ннанджи.

– Но моя честь, наставник? – у Катанджи были очень большие и очень невинные глаза.

Ннанджи яростно посмотрел на него. Потом, тщательно подбирая слова, сказал:

– Воин гарнизона или свободный меченосец не может заниматься торговлей, так как это отвлекает его от его обязанностей. Однако у водяной крысы есть обязательства перед своим кораблем, так что торговля для него допустима. Это ясно?

Катанджи вздохнул.

– Это очень умно! – Потом он снова взглянул на брата. – Но что скажет тетя Груза?

Снова наступила тишина… звук, словно шум выходящего пара… затем Ннанджи наконец расхохотался, и Катанджи присоединился к нему; они вместе покатывались со смеху над какой-то семейной шуткой, которая остальным была неизвестна. В озадаченном молчании все смотрели на них.

Ннанджи не мог говорить. Он колотил кулаками по палубе. Он несколько раз утирал слезы и пытался что-то сказать… затем снова встречался взглядом с братом, и их снова охватывал приступ истерического смеха. Кем бы ни была тетя Груза, ее имя обладало магической силой.

Для Уолли это было трогательным напоминанием о том, что два брата вместе провели детство – и при том не очень давно. Он пытался идти в бой с очень юными помощниками. И, несмотря на их очевидные различия, братья в действительности очень гордились друг другом.

Наконец припадок закончился, и Ннанджи вновь обрел контроль над собой.

– Ладно, малыш, – сказал он. – Можешь оставить все себе… кроме этого.

– Он протянул руку и поднял жемчужную нитку, которая извивалась в его пальцах, словно пойманный солнечный луч. – Госпожа Брота, не могла бы ты запечатать все остальное в мешочек и положить в безопасное место? Если со мной что-то случится, все это будет принадлежать Катанджи.

– Конечно, адепт, – сказала Брота.