Дэйв Дункан - Золоченая цепь

– Я не считаю его по-настоящему порочным, Великий…

– Отвечай на мой вопрос.

Мальчик подумал немного.

– Да.

– Ты жалеешь теперь о том, что сделал?

– Нет, Великий Магистр.

– Почему нет?

– Потому, что не считаю его по-настоящему порочным, Великий Магистр.

– Ты уверен в своем суждении. Хорошо. Ладно, выбор за тобой – не за мной, и не за твоим дедом. За тобой. Если захочешь остаться, я приму тебя. Если нет – скажу твоему деду, что я тебя отвергаю. Предупреждаю: ты начнешь совершенно новую жизнь. Абсолютное повиновение. Жизнь будет тяжелой, и не случайно: слабые и мягкотелые нам не нужны. Первые несколько недель у тебя не будет даже имени; ты будешь просто Щенком, низшим из низших. Ты можешь уйти в любую минуту – и многие уходят – но то, что будет с тобой потом…

С другой стороны, если ты выдержишь бремя подготовки, то займешь в обществе довольно почетное место. Весьма вероятно, ты будешь жить при дворе, членом избранного братства лучших фехтовальщиков этого мира. Опять же, это будет жизнь абсолютного повиновения. Будешь служить Королю или тому, к кому он тебя приставит. Твое мнение при этом не учитывается. Так что решение, которое ты сейчас примешь, будет, можно сказать, последним решением, принятым тобой по собственной воле.

На самом деле, и первым тоже. Мальчик не ожидал, что ему вообще предложат выбирать.

– У тебя есть вопросы? – спросил Великий Магистр.

– Кто выберет мне новое имя?

– Ты сам. Обыкновенно оно из списка бывших Клинков, хотя иногда дозволяются и другие имена.

Это было гораздо справедливее, чем он ожидал. Если он уйдет, то так и не узнает, станет ли он настоящим мужчиной. Быть Щенком в Айронхолле вряд ли намного хуже, чем ублюдком в небогатом, лишенном какой-либо социальной значимости роду. Альтернатива – в лучшем случае стать учеником какого-нибудь ремесленника или купца, то есть ничтожеством. И потом, Щенок – это ненадолго.

– Я хочу остаться, Великий Магистр.

– Не торопись. Ты многого не знаешь. Задавай вопросы или просто подумай об этом. Даю тебе пять минут.

– Не надо, Великий Магистр. Я хочу остаться.

– Поспешность в принятии такого решения можно расценить как легкомыслие.

– Я уверен в своем суждении, Великий Магистр.

Жуткие глаза сощурились.

– Будь ты уже кандидатом, этот ответ расценивался бы как дерзость.

– Я понимаю, Великий Магистр, – единственно безопасный ответ.

Старик кивнул:

– Очень хорошо. Ты принят. Щенок, ступай и скажи человеку за дверью, пусть уходит.

– Измена, – прошипел Кромман. Он перекатывал это слово во рту так, словно оно доставляло ему наслаждение. – Измена! Твое предательство наконец раскрыто. Доказательства переданы Королю. – Он улыбнулся и облизнул пересохшие губы.

Человек-мокрица!

Роланд представил себе, как он выхватывает свой меч и вонзает его в Кроммана до тех пор, пока клинок не идет дальше, а потом выдергивает его – возможно, для разнообразия вбок. Вот это была бы та общественно полезная деятельность, которой он занимался много лет назад… но это вызвало бы серьезный скандал. По всей Эйрании прошел бы слух, что личный секретарь Шивиальского Короля зарублен его же лорд-канцлером. Придворные круги нескольких столиц зашлись бы в истерическом смехе. Лорд Роланд должен держать себя в руках. Впрочем, сама мысль была приятна.

Тем временем сгустился зимний вечер. Весь стол был завален рабочими бумагами, дюжина просителей ждала в приемной, так что времени на эту плесень в черной рясе у него не оставалось.

Терпение!

– Как тебе хорошо известно, господин Секретарь, подобные слухи возникают каждую пару лет – слухи насчет меня, насчет тебя, насчет многих других королевских министров. – Вполне возможно, Амброз сам запускал в оборот большую часть этих историй, но если бы его канцлер сказал это Кромману, тот непременно донес бы на него. – У Его Величества есть дела важнее, чем слушать праздный вздор. Ладно, у тебя есть ко мне настоящее дело?

– Нет, Лорд-Канцлер. К тебе больше никаких дел. – Кромман даже не пытался скрыть веселье; он точно что-то задумал. Даже в молодые годы, будучи инквизитором Черной Палаты, он вызывал отвращение – подслушивая и принюхиваясь, подглядывая и строя козни, клевеща на каждого, кого не мог уничтожить сам. Теперь, с выцветшими от возраста глазами и волосами, клочьями паутины свисавшими из-под черного берета, он напоминал труп, вынесенный волнами на берег. А бывали дни, когда он выглядел и хуже. Даже Король, не слишком обремененный совестью, именовал его за глаза «крысиным ядом». Что за тайную радость лелеет он на этот раз?