Анастасия Вернер: Кровавый закон

Олиф переставляла ноги с чувством какой-то опустошенности. Там, за Песчаной Завесой у нее остались две сестры и братик… Как они теперь без нее?

Девушке приходилось подрабатывать сиделкой в доме у одного богатого воина из Первой Дружины. Каждые две недели он выдавал ей пять монет. Питаться приходилось дешевой крупой. Иногда из зерен, которые Олиф получала за работу на полях, они пекли хлеб, но он получался жесткий и горьковатый, по размеру чуть больше ладони.

Теперь Марике придется стать старшей.

Олиф так хотела, чтобы ее сестре не пришлось жить той же жизнью, какой жила она сама. Ведь ей каждый день приходилось крутиться до потери пульса, беспокоиться о том, чем накормить семью и где раздобыть денег. Работа была тяжелой, но материально это никак не окупалось. Однако помимо работы был еще один способ. Можно было стать содержанкой Перводружинника. Ты ему тело, он тебе — крышу над головой. Олиф до последнего надеялась, что Марика не пойдет по этому пути. Как бы тяжело не было, ее сестра должна найти силы идти вперед, не теряя при этом уважения. Хотя бы перед самой собой.

Она должна найти хорошего мужа из батраков, и тогда ей не придется тащить всю семью на своих хрупких плечах. Нет, Олиф не жалела о своем поступке. Лучше уж пусть сгинет в пустыне, чем позволит обесчестить свою сестру. Да, она убила человека, но он это заслужил. В любом случае, девушка за собой вины не чувствовала.

Вокруг нее пролегали большие, волнистые песчаные хребты. Казалось, что под землей скрывалось огромное существо со странным хребтом, и именно его по случайности занесло песком. Настолько удивительным был рельеф. То чуть поднимался, образуя песчаные горки, то, наоборот, уходил вниз. А по ним сверху как будто кто-то провел пятерней, и теперь на песке, словно на муке, красовались волнистые линии от чужих пальцев. Стоять и смотреть на это, было легко, а вот идти по такому массиву — нет.

Ступни. Болят, ноют ступни. Олиф не сразу обратила на это внимание и теперь смотрела на ноги с закушенной от боли губой. Ступни были сплошь в ожогах. Раскаленный песок действовал похлеще любой сковородки. Шаг замедлялся, на пятки было невозможно ступить.

— Ай! — стиснув зубы, выдавила Олиф и плюхнулась на песок.

Как же ей было больно… Она посмотрела на ноги — краснота расползалась все дальше, кожа словно горела, ужасно хотелось приложить чего-нибудь холодного. С удивлением девушка поняла, что покраснения виднеются и на икрах. Чертово солнце! Чертов песок! Как же она будет двигаться дальше?!

А может… и не надо? Зачем? Неужели она сможет найти тут что-то, кроме песка? Если только очередные равнины, возвышения и снова равнины. Больше в этом забытом Берегинями месте ничего нет. Раскаленный песок, палящее солнце и кактусы.

Кактусы… они как-то умудряются выживать здесь. Стоят вот так, неподвижно, годами, столетиями, а Олиф? Три года. Она не продержится. Не выживет. Да и зачем?

Пить хотелось ужасно. Где взять воды? Должен же здесь идти дождь. Или нет?

Неожиданно рядом с ней прошмыгнула тень. Перебирая тоненькими ножками, зверек тоже искал укрытия от палящего солнца. И нашел. Подбежал к остолбеневшей девушке и пристроился рядом, в отбрасываемой ее телом тени.

— А-а-а!!! — завизжала Олиф.

Зверек был похож на паука, но только с панцирем, как у скорпиона. Из-под него выглядывали два черных глаза и большие усики. Оно размахивало хвостом (наверняка ядовитым!) и чистило лапками морду, однако, вопреки всему, девушка почувствовала жуткое отвращение. Тело зверька как будто сплошь было покрыто слизью — тягучей и липкой.

Олиф зашевелилась и обитатель пустыни, почуяв опасность, прошмыгнул подальше от тени и скрылся среди бесконечных песчаных пылинок. Девушка знала, что животные как никто другой чуют воду. Она хотела вскочить и попробовать догнать зверька, но идти по такому песку голыми ногами больше не могла.

Внезапно ей в голову пришла идея.

Олиф, продолжая сидеть на песке, развязала концы связанного в узел платья с обеих сторон и позволила ему свободно упасть к щиколоткам, чтобы в следующий момент оторвать значительный кусок своей одежды. Вещь была старая — она принадлежала еще бабушке Олиф — и сделать это было не трудно, правда, теперь из оставшегося подола выглядывали разорванные нитки. Но в пустыне вряд ли кто-нибудь придаст этому значение.

Ткань, шириной аж в две ладони, Олиф разделила еще на две части и аккуратно, стараясь не пропустить ни одной щелочки, начала обматывать свои ступни. Попробовала встать — терпимо. Идти можно. Внутри загорелась слабая надежда, что все-таки удастся хоть немного попить. Раз здесь есть звери, значит, должна быть и вода.