В этот вечер или вернее ночь не только Курт Дайкен, бывший егерь, которого почему-то сторонятся собаки, испытал горькое разочарование. Испытал его и Лусс. Находясь в комнате обставленной гораздо лучше, чем спальня в доме Делис, он внимательно рассматривал рыдавшую девочку. Девочка тоща и некрасива. Туника из свейдского батиста не смогла задрапировать недостатков худышки. Её, конечно, отмыли, причесали, подчернили брови и подвели глаза, натерли благовониями в необходимых местах и все напрасно. Выпирающие во все стороны мослы и кости безнадежно портили впечатление.
Лусс попробовал ей улыбнуться, но не сумел и просто спросил девочку.
− Ты хочешь есть?
Та сквозь слезы закивала головой.
− А как тебя зовут?
Девочка промолчала, потому что не знала своего имени. Там, где её подобрали, для ровесниц и её самой существовало лишь одно имя — алмехас [10] Алмехас — от испанского almejas. Пиздёнки.
. После появления первых регул их переименовывали. Перрас. Шлюхи.
Не знание имени слабо беспокоило Лусса. Получается, он заплатил ни за что. Деньги фактически выброшены. Девчонка не стоила и триенса, не говоря уже об уплаченных за нее пяти солидах. Тех, что он столь удачно сэкономил на найме хромого дурака егеря.
Постигло разочарование и некоего Габриэля Фаллопия [11] Габриэль Фаллопий — заимствованный образ. Итальянский анатом эпохи Возрождения. Предлагал в качестве защиты от венерических заболеваний пропитанный отварами трав тонкий шелк (прадедушка презерватива). Автор работы по изучению сифилиса (De morbo qallico, 1564).
, практикующего врача. Он на собственной шкуре убедился, хотя стоило ли так рисковать, его хваленое изобретение, специально сшитый мешочек из тончайшего шелка и пропитанный составом целебных трав, не предохраняет от заражения сифилисом.
Алхимик Джэлех, поставив локти на стол и обхватив голову, в бессилии рассматривал заставленный ретортами атанор. Гермес Тресмегист, Арнальдо ди Виланова, Раймунд Луллий [12] Гермес Тресмегист, Арнальдо ди Виланова и т. д. — средневековые алхимики.
и другие в один голос уверяли, выделенное из костной ткани особым способом жидкое золото — аль-иксир, способно обратить вспять смерть и вернуть искру разума человеку. Не вернуло. Барти, его внучка, осталась угасающей сомнамбулой. Даже миниатюрный поршень, при помощи которого он ввел лекарство в вену ребенку, и подтвердивший перспективность применения в медицине, показался ему бесполезной безделушкой.
Были разочарованны и высшие адепты тайного культа Великой Уорнеш. Их глава, медиум Дэрой, внезапно прервал сеанс общения с тонким миром богини, обвел присутствующих умоляющим слезливым взглядом и с надрывом в голосе провозгласил преддверие пришествия новой эпохи. Царствия Луны.
Его слова встретили радостными криками и объятиями.
Затем медиум произнес сакральное.
− Не о таком я мечтал. Увы, нам!
После чего покончил с собой благородным и забытым способом, заглотив собственный язык.
Имели место и другие печальные события, но только пять из полного списка неудач, касались непосредственно всех. Во всяком случае, большинства жителей столицы. Четыре из упомянутых пяти были связаны друг с другом незримой цепью грядущих дней.
В столь ранний час, только-только отзвонили час Сошествия Святого Духа на апостолов [13] Час Сошествия Св. Духа — девять часов утра.
, иллюстрис Бриньяр прогуливался по липовой аллее за Патриаршим дворцом. Сопровождала его на прогулке Кайрин ди Смет. На эгуменосе в белая сутана, с красно-золотым поясом. Девушка в черном. Контрастность их одежд воспринималась не противопоставлением, а скорее гармонией снега, пламени и ночи.
Шли они медленно, прячась в тени деревьев от нарастающего солнечного зноя. День обещал быть хорош, но уже сейчас, пожалуй, слишком припекало и, вековые липы служили отличным укрытием.
Остановились у аквариума, новшества завезенного в столицу полгода назад и сведшего с ума всех — от императора до последнего лавочника! Держать в доме экзотических рыб, названия которых не запомнишь и с пятого раза, стало престижным. Дискусы, миноры, скалярии, моллинезии, мастацембелы, макрогнатусы — большие, маленькие, холодные забавные уродцы. Бриньяр стукнул аквамарином перстня по стеклу. Обитатели вод на стук не отреагировали. Еле шевеля плавниками-вуалями, немо разевали рты, вращали круглыми пустыми глазами, прятались в зелень водорослей. Эгуменосу ввезенное новшество не нравилось. Рыбы не голуби, не помнят, из чьих рук кормятся. Кайрин наоборот находила новомодное увлечение прелестным. Наверное, потому что была женщиной. Её восхищало золотистое сияние чешуи, перламутровые переливы в движениях, радужные сполохи резких разворотов и нырков.
Читать дальше