Михаил Гуськов - Дочка людоеда, или Приключения Недобежкина [Книга 2]

— Расступитесь, ворота преисподней! — закричал отставной майор милиции грозным голосом и ударил кнутом по саркофагу АЭС. Вмиг бетонные стены с грохотом расступились, и старик молниями своего бича погнал в черную дыру свое ужасное стадо, первым, встав на четвереньки, пролез туда волосатый великан, волоча за собой огромный мешок.

— Не поминайте лихом! — донесся из глубины саркофага знакомый голос, изнутри сверкнули молнии, и послышались удары кнута, после чего бетонные стены снова сомкнулись, навеки поглотив Побожего с его караваном.

Сколько стояли друзья перед смертоносным саркофагом, потрясенные гибелью своего товарища, они не помнили. Наконец Дюков очнулся от оцепенения и тронул Волохина за плечо.

— Пошли, Александр Михайлович, нельзя здесь долго стоять, и так, поди, рентгенов сто схватили, самое меньшее. А пока пойдем, по дороге еще столько же наберем.

Ученик Маркелыча, обвешанный скрипичным футляром, цейлонской раковиной и двумя клюками, своей и Маркелычевой, тоже опомнившись, заторопился убраться из этого гиблого места.

— Зачем идти, Михаил Павлович? Нам Побожий летный транспорт оставил. Вот он, садитесь! Еще не катались на таком мотоцикле?

Капитан милиции, утирая с глаз слезы, любовно достал из скрипичного футляра уже сильно потрепанный веник, и оба громовца, взмыв к звездам, понеслись над Припятью, миновали Киевское водохранилище и исчезли в синем июньском ночном дыму, спеша поскорее припасть израненными сердцами к дорогим камням родной матушки-Москвы.

Как только огоньки вертолета, унесшего Завидчую, скрылись над Индийским океаном, последние признаки бури исчезли и снова над благодатным островом установилась безмятежная курортная ночь. Но не было больше покоя у обладателя хрисогоновского кольца. Любовь его пошла прахом, все надежды на счастье рухнули в одно мгновение. Аркадий чувствовал себя режиссером, от которого сбежала главная героиня пьесы, и все шикарные декорации, и сам театр потеряли для него всякий интерес. Дальше оставаться на Шри-Ланке не было никакого смысла. Он сейчас же захотел броситься в погоню за Завидчей и сунул руку в нагрудный карман, куда, переодеваясь, спрятал чековую книжку, кредитную карточку и бумажник. Ни того, ни другого, ни третьего не было на месте, он обшарил все карманы, ко они были пусты. Кумир преступного мира хотел взглянуть на золотые часы, чтобы узнать время, но и они куда-то исчезли с руки. Решив, что он все оставил в номере, Аркадий бегом влетел в сбои апартаменты и обнаружил, что все его вещи куда-то подевались.

— Куда же все исчезло? — вопросительно уставился он в раскрытый платяной шкаф, где еще каких-нибудь полтора часа назад висели костюмы от Диора и Пако Раббана. — Нет, этого не может быть! — гневно отмел он от себя догадку, что это могла сделать Элеонора. — А мой паспорт свободного гражданина и свидетельство Олимпийского комитета? А мой дубликат золотой олимпийской медали? — подбежал он к сейфу, вмурованному в стену гостиничного номера, и, набрав цифровой код, рванул дверцу — пусто!

— Проклятие! — коварно обманутый аспирант обескураженно свалился в кресло, оказавшись за шесть тысяч километров от родного дома, без единого доллара в кармане и даже без паспорта. Он понял, что Элеонора вытащила у него в момент прощальных объятий чековую книжку и кредитную карточку и даже умудрилась снять часы.

— Хоть бы я запомнил название банка, в котором хранятся мои миллионы! — судорожно начал припоминать облапошенный миллионер название известных ему американских банков, но кроме «Банк оф Америка» так ничего и не вспомнил.

— Как же я так опрометчиво поступил? Даже не заехал в офис банка, просто подмахнул какие-то бумажки клеркам и так распалился, что очертя голову бросился за своей жар-птицей в омут. А теперь хоть лопни с досады, а из этого омута не вынырнешь. И кошелек хрисогоновский Вите подарил. Как бы он мне сейчас пригодился, напечатал бы долларов и фють в Москву. Надо мне что-то с собой делать. Нет, такому дураку и простофиле жить на земле нельзя.

Великий счастливец, только что упивавшийся своим фантастическим везением, сорвался с кресла и решительным шагом побежал к берегу Индийского океана топиться. Он снял пиджак и ботинки, чтобы сподручнее было пырнуть в ту ласковую стихию, в которой еще вчера они в обнимку с его коварной лгуньей купались и провожали закат.

На этом месте в нашем повествовании пришлось бы поставить точку, прощайте тысячи приключений и событий, которые ждут впереди каждого гибнущего человека, стоит только побороть ему собственное малодушие и в самой безысходной ситуации продолжить борьбу. Ибо человек гибнет не потому, что наступает смерть, а потому, что гаснет его вера в спасение, которое обязательно придет в самый последний момент, стоит только человеку твердо сказать себе: «Нет, я не сдамся!».