Питер Дэвид - Сэр Невпопад из Ниоткуда

– Но пока что мне это неплохо удавалось.

– Тебе просто везло. Но лучше не рассчитывать на одну лишь удачу. Держи.

Ткань, в которую было завёрнуто нечто продолговатое, оказалась очень плотной и прочной. Я развернул свёрток. Внутри оказался меч. Я стал внимательно разглядывать его. В лунном свете блеснула сталь клинка. Рукоятка была очень удобной, как раз по моей ладони, а на конце её красовалась металлическая голова какой-то птицы с клювом, раскрытым в торжествующем крике. Возможно, феникса...

– Это полуторный меч, – пояснил Одклей. – Им можно орудовать, удерживая рукоятку одной или двумя руками, как удобней. Будет зависеть от того, держишь ли ты в правой руке посох или они у тебя обе свободны. Этот меч как раз тебе под стать.

– Почему?

– Потому что его ещё называют «бастардом».

– До чего ж остроумно, – хмыкнул я. И внимательно взглянул на ткань, которую по-прежнему держал в руке. Расправил её, повесив меч в ножнах на пояс. На прямоугольном куске полотна было какое-то изображение.

Я его как следует разглядел в лунном свете. И прямо-таки опешил: это оказался мой портрет. Мой собственный! Только выглядел я значительно старше своих лет, в волосах проглядывала седина. И ещё, у меня отсутствовало одно ухо. Я опирался на рукоятку того самого меча, который только что получил от шута, сидя на... троне!

– Что это ещё за чертовщина такая?

– Это ясновидящий выткал картинку.

– Ясновидящий и гобелен смастерил, который висит в зале Справедливости. Но то, что он там изобразил, не сбылось.

– По-твоему, нет?

– Нет. Герой, который должен был явиться народу Истерии, умер. Погиб. И вместо него на фениксе оказался я.

– Люди не всегда дают верное толкование изображениям на гобеленах. А ты себя недооцениваешь, в твоей душе на самом деле куда больше героического, чем ты готов признать. Скажи-ка, тебе не приходило в голову, что на протяжении всей своей жизни ты действовал верно, совершал доблестные поступки, но при этом пытался убедить себя, что делаешь всё это из одного лишь эгоизма, преследуя корыстные интересы?

– Нет, мне такое никогда и во сне бы не приснилось, – чистосердечно ответил я. – Наверное, потому, что на самом деле всё обстояло иначе.

– Думай как знаешь, – сказал он, равнодушно пожав плечами. – А портрет свой возьми на память, если желаешь. От того самого плетельщика, который выткал гобелен с фениксом.

– В самом деле? Так он ещё жив? Хотел бы я с ним встретиться и сообщить всё, что я о нём думаю. Что он идиот несчастный. Хотя вообще-то, – я окинул рисунок критическим взглядом, – сходство есть. Но мне, надеюсь, не предстоит лишиться уха. А так – очень похож.

– Благодарю. Я старался, – сказал мой отец с кривой ухмылкой.

Я даже рот разинул от удивления, но Одклей сделал шаг назад и, очутившись в туннеле, поспешно затворил за собой дверь потайного хода. Стена опять выглядела монолитной. Она отделила, отторгла меня от крепости. Я был свободен, как ветер. И поспешил уйти подальше. Сделал пару шагов... и замер.

Из-за угла вышла Энтипи. Увидев меня, она остановилась и выжидательно взглянула мне в лицо. Руки её были опущены вдоль тела.

У меня от волнения пересохло во рту.

– Что, не ожидал? – насмешливо спросила она. – За дурочку меня держишь? – Я молчал, не в силах вымолвить ни слова. – Я ведь знала, что ты рано или поздно здесь появишься. Все потайные ходы в крепости изучила. Ещё девчонкой. Мне их шут показал. Ему единственному из всех, не считая матери, никогда не наскучивало со мной возиться. Он ведь и королевством правит. Мой отец – только ширма. Ты об этом и сам догадался, верно?

Я растерянно кивнул. Энтипи говорила таким спокойным, будничным тоном... Всё происходящее стало казаться мне каким-то нереальным... Может, я сошёл с ума?!

– Шут ведь только прикидывается идиотом. А на самом деле он очень умен. Я не раз себя ловила на мысли, что лучше бы он, а не его величество был моим отцом.

Я вздрогнул. По-моему, Энтипи этого не заметила. К счастью для нас обоих. Потому что она смотрела одновременно и на меня, и куда-то в глубь своего существа, своей души...

– Я тебе противна? В этом всё дело?

Этот внезапный вопрос, заданный резким, неприязненным тоном, быстро привёл меня в чувство.

– Что?! Нет, нет, совсем в другом!

– Выходит, я тебя в постели разочаровала. А мне казалось, ты был счастлив делить её со мной.

– И ты не ошиблась! Пойми же, Энтипи, дело вовсе не в тебе! А во мне. Я не могу.

– Всё ещё можно исправить, Невпопад, – рассудительно проговорила она. Я пытался и не мог определить, удалось ли ей спрятать обиду или она и впрямь воспринимала случившееся гораздо спокойней, чем я ожидал. – Извинись перед моими отцом и матерью. Скажи им, что был сам не свой от счастья и потому стал молоть всякий вздор. И мы сможем пожениться. Я знаю, что ты этого хочешь. Ты ведь любишь меня.