Татьяна Рябов - Гоша Каджи и Алтарь Желаний

— Прорвались?

— Не все, — грустно ответил Гоша, разворачиваясь уже от сплошной стены.

Далеко впереди виднелся свет, похоже, что в конце еще одного коридора. Ну, кто так строит, кто так строит? А вблизи маячили десятки глаз, устремивших свои плотоядные взгляды на добровольно пожаловавший ужин.

— Люмос, — скомандовал Чпок, и из кончика его палочки вырвался пучок света, ударивший в сводчатый потолок и вернувшийся на пол блеклым отражением.

От этого пятна и шарахнулись в разные стороны перепугавшиеся меховые колобки.

— А-а-а!!! — не сговариваясь, дружно заорали в четыре глотки ребята, опять бегом бросившись через толпу дэймолишей навстречу далекому свету в конце тоннеля.

И многоголосое эхо испуганно заметалось под высокими сводами потолка. Зато колобки, в крайнем случае, ближайшие к ребятам, замерли в неподвижности, оглушенные их громким криком. А они, продолжая орать скоропостижно хрипнущими голосами, неслись вперед, не разбирая дороги. Правда, Каджи на бегу даже успел отфутболить парочку оказавшихся на пути дэймолишей. В сборную его точно взяли бы, если б тренер рядом оказался.

Вот только, похоже, что приключения подошли к своему логическому концу, хотя ребята топали, с трудом передвигая ноги, уже в середине коридора. Позади них послышался мягкий шелест, словно осенний ветер гнал опавшую листву. Колобки слишком уж шустро оклемались и бросились вдогонку за ускользающей едой.

А тут еще Анька, неуклонно отстававшая, совершенно обессилев, резко остановилась, развернувшись в обратную сторону.

— Все, больше не могу, — выдохнула она, сверкнув слезами на глазах. — Дальше без меня. Люмос!

Из ее палочки вырвался тоненький лучик света, ударивший в приближающегося самого голодного и нетерпеливого колобка. Он тут же рассыпался пеплом, а Аня перевела луч чуть дальше, выискивая следующую цель.

— Анька, совсем сбрендила?! — следующей встала как вкопанная другая близняшка. — Это что ж получается, нам совсем-совсем капец настал? Люмос!

Из ее палочки вылетел более солидный пучок света, зажаривший сразу троих дэймолишей, необдуманно приблизившихся к ее сестре. А та в ответ только устало пожала плечами, лихорадочно водя световым лучом во все стороны, словно длинными очередями из «калашникова» поливала.

— …, черт возьми,…!..…, вас обеих! — Каджи, оказавшийся сравнительно недалеко впереди, бросился назад, вспоминая все ругательства, какие только слышал на автозаводских улицах. — Урою!

Правда, совсем непонятно к кому этот рык относился. Все-таки к колобкам, вернее всего. Да только не судьба была Гоше в этот раз развлечься с дэймолишами. Буквально уже на втором шаге, парнишка наступил на какую-то хитрую плиту, и она тут же стала проваливаться вниз. Он сразу же дернулся назад, свалившись на пол и откатившись к тому месту, откуда и бросился на выручку близняшкам. И вовремя.

Туда, куда мальчишка наступил, сверху посыпались крупные булыжники, завалившие, в конце концов, коридор под самый потолок. Один даже прямо к ногам Каджи прикатился, ему на горе камней места не хватило. А парнишка так и сидел на полу чумазый, в порвавшейся мантии, со слезами, скатывающимися по щекам.

Рядом возник Чпок, вернувшийся обратно. Он посмотрел на завал, вздохнул прерывисто и угрюмо высказался:

— Ладно, чего уж тут сделаешь. Пошли дальше. Вряд ли нас ожидает что-то лучшее впереди.

Каджи глянул на него исподлобья, но промолчал, поднимаясь на ноги. Только быстро смахнул с ресниц слезы пыльным рукавом мантии, пока Гордий их не заметил. Хорошо, что здесь полумрак стоял, а то ведь всю дорогу подкалывать будет, гад. А Гоше и без этого сейчас так погано, хоть башкой о стены бейся. Ну вот, спрашивается, на кой ляд он сам сюда поперся, да еще и друзей на глупость подбил?

Через некоторое время ребята, весь оставшийся путь молчавшие и настороженно прислушивавшиеся, опасливо выглянули в следующий просторный и симпатичный зальчик. Ничего страшного на этот раз они не увидели.

Вот разве что Гоше, по старой памяти, статуи, в количестве четырех штук застывшие в углах, совсем не понравились. Высокие, в поблескивающих золотистых латах, с красочными плюмажами на макушках шлемов. И в каждой руке по острому слегка изогнутому клинку. Рук у каждой статуи почему-то было четыре.

А уж две гарпии, окаменевшие изваяниями на выступающем парапете над очередной приоткрытой дверью, еще противнее выглядели. Особенно их прищуренные глаза, напряженно вглядывающиеся в противоположный вход.