Пола Вольски - Проклятие чародея

В таком приподнятом настроении камердинер пребывал на протяжении всей трапезы, пока в завершении ее Уэйт-Базеф не достал одну из своих карт, что, как пророчески предвещал Гроно, не сулило ничего хорошего.

— Взгляните-ка все сюда.

Сердце Гроно сковал холод дурного предчувствия. Ощущение это еще более усилилось, когда он увидел, с каким жадным интересом мастер Деврас заглядывает через плечо несносного чародея. Этот энтузиазм, по всей видимости, разделяла и леди Каравайз… Печально, поскольку Гроно надеялся, что уж хоть она окажется более благоразумной. Старый слуга демонстративно не проявил к карте ни малейшего интереса.

— Мы с вами находимся вот здесь, на северо-западных отрогах Назара-Сина. — Уэйт-Базеф наклонил пергамент так, чтобы поймать отблеск костра. — Мы побывали у всех известных нам ходов, и все они оказались блокированы. Можно продолжать поиски вслепую — авось да наткнемся на замаскированный лаз. Но на это могут уйти недели. Я же предлагаю иную, более многообещающую альтернативу. Сеть пещер обширна, и проникнуть в них можно не только со стороны Назара-Сина. Обратите внимание на эти два дополнительные входа в глубине острова… здесь и вот здесь. — Уэйт-Базеф дважды ткнул пальцем в карту.

— Далековато отсюда, — заметила Каравайз.

— Да, не близко, но именно это и обнадеживает. Так далеко от Ланти-Юма люди вряд ли когда-либо досаждали пещерникам, и, значит, возможно, эти входы до сих пор открыты. Вместо того чтобы зря терять время здесь, предлагаю поискать их там.

Деврас и Каравайз молчали. Гроно пристально следил за выражением лица господина, который наконец спросил:

— Рэйт, если где-то поблизости есть скрытый ход, нельзя ли найти его с помощью магии?

— Мне казалось, для чародея это проще простого, — добавила Каравайз.

— Прибегать к магии всегда непросто, всегда, даже для чародея. К тому же наша задача весьма необычна. — Иногда привычная усмешка Уэйт-Базефа напоминала невольный тик лицевого нерва. — Чтобы отыскать скрытый лаз среди гранитных холмов, мне потребуется последовательность действий, предназначенных для одной лишь этой конкретной цели. Естественно, можно было бы ее вычислить… наверное, на основе Азмова заклинания «открытия пустот»… но исключительно методом проб и ошибок, и кто знает, сколько для этого понадобится времени, особенно если учесть, что у меня нет при себе ни книг, ни магических записей, ни большей части приборов. Так что я думаю, что целесообразнее попытаться разведать дальние входы.

— Как скоро мы туда попадем? — спросил Деврас.

— Ваша светлость, вы, должно быть, интересуетесь этим из праздного интереса? — Дурные предчувствия Гроно оформились в кошмарную уверенность. — Вы ведь это не всерьез?

— Прикажешь отступить при первой же неудаче?

— Да проявите наконец мудрость и зрелось ума. Мастер Деврас, этому сумасбродству давно пора положить конец. Который уж день я безропотно следую за вами по этим диким местам. Который уж день прислуживаю всем вам и веду себя сдержанно, как и подобает слуге благородного лорда Хар-Феннахара. Но больше я молчать не намерен! Разве истина не очевидна? Разве неясно, что подлый Уэйт-Базеф водит вашу светлость за нос? Что толку, что мы по его воле обшарили здесь каждый дюйм? Входов как не было, так и нет. Времени, потраченного на пустые поиски, не вернуть, ну и Бог с ним. Но неужели вы намерены усугубить свою ошибку? Не станете ведь и дальше потакать его безрассудству? Уэйт-Базефу не раз представлялась возможность доказать, что его сказка имеет под собой хоть какое-то основание. Он, как видите, ею не воспользовался. Так что пора пресечь это безобразие. Ваша светлость… и вы, ваша светлость… Надеюсь, вы понимаете, что настала пора вернуться в Ланти-Юм?

Деврас и Каравайз обменялись нерешительными взглядами. С лица Уэйт-Базефа не сходила саркастическая усмешка. Пораздумав, Деврас сказал:

— Я не отступлю.

За мгновение до того он и сам не знал, что ответит. Но слова были произнесены, решение стало окончательным, и одолевавшие его сомнения испарились сами собой.

— Что толку пытаться осуществить неосуществимое!

— Не знаю даже. «Величие человека, — писал Гезеликус, — является совокупностью его способностей стремиться к недостижимому, исполнять невозможное и понимать немыслимое. Прости, Гроно.

— Чума на этого вашего Гезеликуса! — Камердинер горестно обратился к Каравайз: — Ваша светлость?..

— Пока остаюсь с премудрым Базефом.