Анджей Сапковский: Дорога без возврата

— Отклоняешься от темы, Корин.

Мужчина раскрыл рот:

— Откуда ты знаешь, что меня зовут Корин?

— Сам только что сказал. Продолжай.

— Да? — Мужчина подозрительно глянул на нее. — Серьезно? Ну, возможно… Так на чем я остановился? Ага. Читаю, стало быть, и удивляюсь, какой баран придумал такую надпись. Вдруг слышу, кто-то бормочет и ворчит у меня за спиной. Оглядываюсь — бабулька, седенькая, горбатенькая. Ясное дело — с клюкой, а как же. Я ее этак вежливенько спрашиваю, что, мол, с ней? Она бормочет: «Отошшала я, лыцарь благородный, с зари росинки маковой на зубок не брала». Проверяю, и верно, у бабки только один зубок остался. Растрогался я жуть как, ну, вынимаю из кошеля хлеба краюшку, половинку вяленого леща, которого получил у рыбаков на Яруге, и даю, значит, старушенции. Она садится, мусолит рыбку, покряхтывает, косточки выплевывает. А я продолжаю рассматривать этот чудной дорожный указатель. Вдруг бабка и говорит: «Добрый ты, лыцареныш, пособил мне, награда тебя не минует». Хотел я ей сказать, куда она может засунуть свою награду, а бабка снова: «Подойди, сынок, я тебе кой-чего на ушко шепну, важную тайну открою, как многих добрых людей от несчастья упасти, славы добиться и богатство обресть».

Висенна вздохнула, присела рядом с раненым. Нравился он ей, высокий, светловолосый, с продолговатым лицом и выдающимся вперед подбородком. Не несло от него, как обычно от мужиков, с которыми она встречалась. Она тут же отогнала назойливую мысль о том, что уж слишком долго мотается в одиночку по лесам да трактам.

Мужчина продолжал:

— Ну, думаю, классический случай. Если у бабки нет склероза, а все шарики-бобики на местах, то, может, и будет с того прок для бедного солдатика. Наклоняюсь, подставляю ухо, словно дурак какой. И если б не моя реакция, получил бы прямо в кадык. Я отскочил, кровь бьет из плеча, как из дворцового фонтана, а бабка лезет с ножом, воет, слюной брызжет. Я все еще не соображал, что дело-то серьезное. Пошел на нее вплотную, чтобы лишить преимущества, и тут чую, никакая это не старуха. Груди твердые как кремень…

Корин глянул на Висенну, чтобы проверить, не покраснела ли она. Висенна слушала с выражением вежливой заинтересованности на лице.

— Да… Ну, думаю, повалю ее, нож отниму, да куда там! Она сильная, как рысь. Чую, не удержать мне ее руки с ножом. Что делать? Оттолкнул я ее, хвать меч… она напоролась сама.

Висенна сидела молча, положив руку на лоб, и задумчиво потирала змеиную перевязку.

— Слушай, Висенна! Я говорю как было. Знаю, что женщина, и чую себя неловко, но провалиться мне, если это была нормальная женщина. Как только она упала, тут же изменилась. Помолодела.

— Иллюзия.

— Что-что?

— Ничего. — Висенна встала, подошла к трупу, лежащему в папоротниках.

— Только погляди. — Корин встал рядом. — Баба — что твой статуй в дворцовом фонтане. А была сгорбленная и сморщенная, ровно зад столетней коровы. Чтоб меня…

— Корин, — прервала Висенна. — У тебя нервы крепкие?

— Э? А при чем тут нервы? Ну, вполне, если тебя это интересует. Не жалуюсь.

Висенна сняла перевязку со лба. Драгоценный камень в диадеме полыхнул молочно-белым племенем. Висенна встала над трупом, протянула руку, закрыла глаза, прошептала что-то непонятное. Потом резко крикнула:

— Grealghane!

Папоротники зашевелились. Корин отскочил, выхватил меч и замер в оборонительной позиции. Труп задрожал.

— Grealghane! Говори!

— Аааааааа! — вырвался из папоротников нарастающий хриплый рев.

Труп выгнулся дугой, чуть ли не взлетел, касаясь земли пятками и макушкой. Рев утих, стал прерывистым, перешел в горловое бормотанье, стоны и вопли, постепенно набиравшие силу, но совершенно непонятные. Корин почувствовал, как по спине потекла холодная струйка пота, щекочущая, словно ползущая гусеница. Сжав кулаки, чтобы сдержать дрожь в предплечьях, он всей силой воли боролся с непреодолимым желанием сбежать в глубь леса.

— Огг… ннн… ннгррр… — пробормотал труп, раздирая землю ногтями и пуская кровавые пузыри, лопающиеся на губах. — Нарррр… еееггг…

— Говори!

Из протянутых рук Висенны сочился мутноватый поток света, в котором кружилась и клубилась пыль. Из папоротников взметнулись сухие листики и травинки. Труп захлебнулся, захлюпал и вдруг заговорил, совершенно четко:

— …развилке, в шести верстах от Ключа к югу… Не больше… По… Посылал. Кругу. Парня. Веее… ггг… лел. Велел.

— Кто? — крикнула Висенна. — Кто велел? Говори!