Алина Борисова - Вампиры девичьих грез

— Присаживайтесь, отдыхайте, можно умыться и попить, — соткался сей старец из воздуха, или просто терпеливо ждал за кустиками, покуда мы глазки в кучку соберем и языки во рты затащим, было глубоко не важно. Важно было, что можно умыться, попить, отдохнуть перед неизбежной встречей с прекрасным. И то, что старикан не вампир. Обычный старикан, человеческий. Хоть и вида весьма благообразного, и одет очень строго и как-то подобающе. К месту и к случаю, так сказать. А вампиры — они стариканами не бывают. Они ж бессмертные. Ну, или почти бессмертные. Но по любому — вечно молодые.

— Зовут меня Симеон Агофитов, и буду я вашим проводником на пути трудном и прекрасном, до самой границы вечности, — заявил между тем старец возвышенно и серьезно.

Мда, да вы поэт, дедушка. Этак мы и до вечера не управимся. Хотя — кому как. Говорят, на закате самая большая вероятность встретить вампира. Хотя с чего, если разобраться? Это только в сказках про Вампиров Адской Бездны они по ночам шныряют, да солнца с петухами боятся. Наши создатели ничего не боятся: ни петухов, ни солнца со всеми звездами. Хотя, кто ж их знает, чего они там боятся, может, как та колдунья, что водой из ведра окатят. Кто ж в таком признается? А ну как взбунтуются неблагодарные создания, водометы на Гору заволокут, и давай полоскать их Город Солнца заоблачный: «вы перепачкались кровью? — тогда мы идем к вам!»

Так, опять я что-то не о том радуюсь. Что там дедуля-то?

— …и тогда мудрейшие из вампиров, приметив у части своих животных почти разумную способность подражать своими действиями действиям хозяев своих… — угу, угу, на вольный выпас. Класс первый, урок первый, глава первая. «Как вампиры людей из животных создавали». Так и будет весь учебник пересказывать? Этак мы и до утра с места не стронемся.

— Простите, светлейший Симеон, а можно вопрос? — Регинка все же не утерпела. Еще бы, она ж у нас отличница, не хуже любого старикана учебники пересказывает. — А мы сегодня увидим вампира? Хоть одного?

— Как ты спешишь, дитя. Куда ты так спешишь? — старец, похоже, даже не рассердился. — Шанс есть всегда. Вампиры приходят на Гору. Порой. Но даже если вы не увидите вампира здесь — отныне вы будете встречать их в родном городе. И довольно часто. А теперь, поскольку предыдущая группа, наконец, ушла в лабораторию и освободила нам смотровую площадку, прошу к краю Бездны!

Так вот он, Город! Кажется, мы рванули, едва не затоптав дедулю — за кусты, по дороге… и, ахнув, затормозили, не добежав шаг до резкого, неестественного, внезапного… хотя знакомого по рассказам обрыва.

— Ну, что же вы, дети? — старец был нетороплив, невозмутим, но почти не отстал, — вы замерли ровно в шаге от истины! Бездонная Бездна ждет своих героев. Кто из вас осмелится сделать последний шаг и, балансируя на краю, бросить орлиный взор на Великий Город за провалом вечности?!

И узнать, успеешь ли досчитать до миллиона? Спасибо, что-то не хочется.

А Петерс шагнул. Пока другие охали, вздыхали, примеривались, он — с каким-то вдруг повзрослевшим от невероятной серьезности лицом — шагнул на самый край, и даже чуть дальше, так, что пальцы его зависли над пропастью. Пошатнулся, взмахнул руками и — уперся в прозрачную стену. Потом прижался к этой стене — сначала ладонями, потом лбом, а затем и всем телом, сотрясаясь от беззвучного плача.

— Да, это так, — голос светлейшего Симеона был спокоен, а рука, легшая на плечо Петерса, тепла и надежна. — Создатели наши вампиры в великой мудрости своей берегут вас, чада. Они подарили вам жизнь. Нам всем ее подарили. И им не нужна ваша смерть — ни по нелепой случайности, ни в виде благородной жертвы. — Он помолчал, затем продолжил, — но порыв — порыв прекрасен. И потому стена невидима, и каждый пришедший может измерить глубину своего сердца. Вампиры, возлюбив нас более, чем себя самих, сумели отказаться от нас, даровав нам бесценное: жизнь, свободу, разум. Можем ли мы, отринув все страхи и сомнения, шагнуть им на встречу, веря, что они не дадут нам упасть, что нас поддержат их ласковые невидимые руки? Можете ли вы?

Да, старец был мастер! Даже меня пробрало, и я тоже шагнула вперед, на самый край и немного больше, чтобы тоже встретится всем телом с ласковой надежностью этой теплой податливой стены. Да, она чуть прогибалась под пальцами, подо лбом, под грудью, не сдавливая, но и не отпуская, давая возможность устроиться поудобнее и, представив, что паришь над вечностью, устремиться взором туда — в Город.