Алина Борисова - Вампиры девичьих грез

— Сейчас? — попыталась уточнить.

— К чему тебе такие подробности? — легко оттолкнувшись от настила, он тоже сел, вновь приблизившись ко мне. — Вампиры женятся на вампиршах, человеческие мальчики — на человеческих девочках, и никак иначе. Перекрестного опыления не бывает, межвидовые браки самой природой не предусмотрены. Единственный вид любви с вампиром — это быть выпитой им до последней капли.

— Зачем ты мне это говоришь?

— Из опасения, что мои действия введут тебя в заблуждение. Я не ухаживаю за тобой, и позвал не на свидание. Мне было интересно пообщаться с тобой в неформальной обстановке, потому что, как я уже говорил, ты уникальна. Но, сколь бы ты не любила кошек, ты никогда не признаешь их равными людям, даже если одна из них начнет говорить человеческим голосом.

— Я больше люблю собак. И ты напрасно волнуешься. Единственное объективное чувство, которое определяет мое отношение к тебе, это страх. Да, в какие-то моменты я могу чувствовать симпатию к тебе, дружеское расположение, а если ты снова меня обнимешь, мне может даже показаться, что я готова сидеть с тобой в этом парке вечно. Но если убрать весь флер твоего вампирского обаяния, останется — только страх. Ну, а то, что все мы для тебя, для всех вас — только кошки, я уже поняла, можно больше не повторять, спасибо.

Я отвернулась от него, нахохлившись. Стало зябко. Солнце могло светить сколь угодно ярко, но это был почти ноябрь.

Он притянул меня спиной к себе, заключая в кольцо своих рук:

— Сейчас ты скажешь, что тебе не холодно, а мне вдруг захотелось тебя согреть. Прости, я не хотел тебя обижать, и мне жаль, что я так тебя пугаю.

— Мне холодно, — не подтвердила я его опасений. И откинула голову ему на плечи, хотя он, похоже, ждал, что я начну вырываться. — И голодно. И я устала. И хочу домой. И вообще ничего уже не хочу.

— Верю, — он легко коснулся губами моего виска. — Ты сейчас очень похожа на бедное дитя, до смерти замученное злым вампиром. Поехали, сдадим велосипед, и я отведу тебя в одно хорошее, уютное кафе совсем рядом с парком.

— Что, там кровь подают прямо в хрустальных бокалах? — не смогла удержаться от насмешки.

— Кровь в бокалах — как это пошло! Никогда, пока на свете есть живые люди, — я не сразу поняла, шутит он или всерьез, даже обернулась, чтоб взглянуть в его лицо. Он слегка усмехался. А потом добавил уже серьезно, — у людей есть нелепая привычка обсуждать за едой важные дела и принимать судьбоносные решения. Так что порой приходится присутствовать и в таких заведениях, и даже разбираться в качестве кухни, хоть и используя при этом чужой опыт.

— А вампиры за едой дела не обсуждают?

— Минуй нас, бездна! Мы дела с удовольствиями не смешиваем.

— А еда для вас удовольствие? То-то вы ее столь активно смешиваете с сексом.

— Я слышал, даже у людей еда и секс дарят самое сильное наслаждение. Просто вы менее совершенны, и поэтому каждое из этих удовольствий вынуждены испытывать отдельно.

— А вы, похоже, просто не в состоянии испытывать их по отдельности. Так что еще большой вопрос, кто из нас более совершенен.

— Заблуждение. В состоянии. Просто людям всегда хочется большего, чем просто отдать свою кровь, и они не любят афишировать, что ничего другого у них не взяли.

— И как всегда виноваты люди!

— В чем? Что тебе не сообщили подробностей? Ну, у тебя есть уникальный шанс познать все на собственном опыте, — он явно опять начал забавляться.

— Так, я не поняла, — вывернулась из его рук и решительно встала. — Ты только что приглашал пообедать меня или пообедать мной?

— Ну-у, — он тоже поднялся, — выбирать тебе, а я соглашусь с любым из озвученных вариантов.

Почему-то очень хотелось спуститься вниз, к самой воде, и опустить в нее руки. Хотя вода, наверное, уже ледяная, и руки сразу замерзнут. И я побрела следом за Анхеном к велосипедам, и мы уехали прочь, запетляв аллеями. А минут через десять езды я вдруг поймала себя на мысли, что воду не потрогала — словно и на берегу не была, будто пруд был просто картинкой, нарисованной на далекой стене. Но сухие листья, шуршащие под колесами, были реальны, и солнечные лучи, пробивающие сквозь ветви, тоже были реальны, как и фигура черноволосого велосипедиста, мелькающая впереди. Что я делаю с ним в этом парке, почему не отстану, не уеду прочь на первом же повороте? А главное: ему это все зачем? Почему он так бездарно тратит свой выходной — на прогулку с первокурсницей, которая не готова ни кормить его, ни ублажать? Неужели и вправду настолько наскучило всеобщее обожание?