Глен Кук - Десять Поверженных

Ситуация накалялась. Капитан сделал встречное предложение, а посланник предложил ему своё покровительство при условии, что Старшина погибнет.

Леденец побежал к послу с ответом Капитана.

— Не знаешь, что творишь. И не знаешь, под чью дудку пляшешь, — пробормотал Том-Том.

— Расскажи мне, а? Каркун, что делается вокруг?

Я был послан разведать обстановку в городе.

— Это какая-то эпидемия. Но такого я ещё не видел. Наверняка нечистые силы — источник заразы.

Капитан посмотрел на меня искоса.

— Не рассказывай сказки. Источник заразы — носители болезни. Благодаря им эпидемия и находит новые жертвы. Том-Том! Ты знаешь эту бестию, — проворчал Капитан.

— Никогда не слышал, чтобы она разносила заразу. И все, кто был в склепе, до сих пор здоровы.

— Дело не в переносчике, — вставил я, — главное — это болезнь. Будет ещё хуже, если люди не начнут сжигать трупы.

— Но эпидемия не проникла в Бастион, — Капитан огляделся, — и у неё есть своя положительная сторона. Гарнизон перестал опустошать Берилл.

— В городе назрело большое недовольство. Они на грани нового взрыва.

— И скоро?

— Дня два, три от силы.

Капитан кусал губы. Ситуация всё больше пахла палёным.

— Нам надо…

В дверь протолкнулся гарнизонный трибун.

— У ворот толпа. У них таран.

— Пошли, — сказал Капитан.

Потребовалось всего несколько минут, чтобы они разбежались. Несколько метательных снарядов, несколько ковшей кипятка — и толпа побежала, осыпая нас грязными ругательствами.

Опустилась ночь. Я стоял на стене, наблюдая за движущимися вдали огнями факелов. Там собиралась взбудораженная толпа. Если бы всё это будоражило ещё и мозги, а не только нервную систему, мы бы уже оказались в водовороте революции.

Постепенно движение почти прекратилось. Взрыв произойдёт не сегодня. Может, завтра, если жара и влажность станут совсем невыносимыми.

Чуть позже я услышал справа какое-то царапанье. Потом треск. Тихое поскребывание. Где-то совсем рядом. Ещё ближе. Я замер и стоял неподвижно, как водосточная труба, прибитая к воротам. Лёгкий бриз превратился в арктический ветер.

Что-то перебиралось через зубчатую стену. Красные глаза. Четыре ноги. Тёмное, как ночь. Чёрный леопард. Он двигался так же плавно, как вода стекает вниз по холму. Очень мягко спустился по лестнице во двор и исчез.

Обезьяна, сидящая в моём подсознании, рвалась вскарабкаться на высокое дерево, вопя от ярости и швыряясь экскрементами и гнилыми фруктами. Я скользнул к ближайшей двери и, пройдя безопасным путём к жилищу Капитана, вошёл без стука.

Я увидел, что он лежит на койке, закинув руки за голову и уставившись в потолок. Его комната была слабо освещена единственной свечкой.

— Нечисть в Бастионе. Я видел, — мой голос скрипел, как у Гоблина.

Он что-то проворчал.

— Ты меня слышишь?

— Я слышал, Каркун. Уйди. И оставь меня в покое.

— Да, сэр.

Он был полностью поглощён своими мыслями. Я повернулся обратно к двери…

Вопль был громким, протяжным и безысходным. Он резко оборвался. Это было там, где жил Старшина. Я вытащил свой меч, двинулся за дверь… и с размаху врезался в Леденца. Леденец упал. Я стоял над ним и оцепенело думал, почему он вернулся так быстро.

— Зайди сюда, Каркун, — приказал Капитан, — хочешь, чтобы тебя убили?

Из покоев Старшины донеслись новые вопли. Смерть была неразборчива.

Я рванул Леденца внутрь. Мы заперли дверь на засов. Я стоял, прислонившись к ней спиной, закрыв глаза и тяжело дыша. Может, это было только воображение, но мне показалось, что я слышу какое-то рычание за спиной.

— И что теперь? — спросил Леденец. Его лицо было абсолютно бескровным, а руки тряслись.

Капитан закончил корябать письмо и отдал его Леденцу.

— Ты идёшь назад.

Кто-то заколотил в дверь.

— Что такое? — Капитан дёрнулся.

Ответил голос, приглушённый толстым деревом.

— Это Одноглазый, — сказал я.

— Открывай.

Я открыл. Одноглазый, Том-Том, Гоблин, Немой и дюжина остальных протолкнулись внутрь. Комната стала душной и тесной.

— Человек-леопард в Бастионе, Капитан, — сказал Том-Том.

Он забыл подчеркнуть свои слова ударами по барабану. Кажется, его инструмент сполз куда-то на ягодицу.

Ещё один крик из помещений Старшины. Моё воображение всё-таки обмануло меня.

— Что нам делать? — спросил Одноглазый.

Это был маленький, морщинистый, чёрный человек, который обладал причудливым чувством юмора. Он был на год старше своего брата Том-Тома, но в их возрасте уже никто не считает годы. Если верить Анналам, обоим было за сотню. Он был страшно напуган. А Том-Том находился на грани истерики. Гоблин и Немой тоже были не в себе.