Тупак Юпанки: Я хочу летать

— Что ты видел? — хрипло спрашиваю я, потому что в глотке пересохло так, словно я не пил неделю.

— Это правда? — вместо ответа осторожно спрашивает он.

— Что правда? — тупо переспрашиваю я. — Слушай, я не знаю, что ты имеешь в виду, но если ты что-то видел у меня в голове, то это правда, потому что это же моя голова. Я в ней думаю, а не вру сам себе. В общем, что бы ты там ни увидел, оно — да… Правда.

Понимая, какую ахинею я сейчас произнёс, я опускаю голову и закусываю губу. Я не представляю, что он там такого разглядел, что так сильно удивился, но знать мне почему-то не хочется.

— Это действительно то, что ты чувствуешь ко мне? — уточняет Северус уже совершенно другим голосом, в котором я замечаю изумление и… тепло.

— Да, — твёрдо отвечаю я, хотя понятия не имею, что конкретно он имеет в виду, и поднимаю голову.

— Я не знаю, что тебе сказать, — Северус вдруг нервно усмехается и дёрганым движением проводит рукой по волосам, но в каждом его слове и жесте я вижу облегчение. — Если ты это так видишь, так воспринимаешь… Если ты думал, что происходящее между нами можно назвать отношениями, то случившееся с этим Марком…

— Можно назвать изменой, — мрачно заканчиваю я, горько усмехаясь.

Северус кивает, но заканчивает фразу по-другому:

— Можно назвать подрыванием доверия.

— Ты больше не сможешь мне доверять? — глухо произношу я и заставляю себя поднять на Северуса мутный взгляд.

— Ну, восстановление доверия — это сложный и очень важный процесс, который занимает довольно много времени, поэтому… — вдруг его речь замедляется, а выражение лица меняется. — Поэтому можем мы его просто пропустить? — неожиданно тихо и напряженно заканчивает он, и на его лице отражается какая-то дикая смесь боли и желания.

Мои глаза удивлённо распахиваются, а рот открывается, потому что я просто не знаю, что ответить. Я сижу на полу и шлёпаю губами, как новорожденный телёнок. Дыхание сбилось, в голове каша. Определённо, чтобы успевать понимать Северуса, нужен особый склад ума. В итоге меня хватает только на то, чтобы жалко выдавить:

— Так ты…

Вместо ответа он слегка наклоняется вперёд. Его рука находит мой затылок и тянет к себе властно и настойчиво. «Значит, нужен!» — последняя связная мысль, которая мелькает у меня в голове, прежде чем я поднимаюсь на колени и просто падаю вперёд, на него, проваливаясь в его губы, глаза, руки, запах кожи, щекочущие волосы, какие-то слова, которых уже не разобрать. Я даже не понимаю, что он со мной делает: целует ли, гладит, обнимает?.. Он повсюду, а я растворяюсь в нём каждой клеточкой. Как мы оказываемся на кровати, я не помню. Когда я остаюсь без одежды, я не успеваю заметить. В голове в такт пульсу бьётся единственное слово: «нужен», «нужен», «нужен», «я нужен».

— Я нужен, — шепчу я куда-то в мокрый висок. — Нужен.

У меня закладывает уши, словно я нырнул на глубину. Но даже сквозь толщу несуществующей воды мне удаётся различить всего четыре слова, неистово прошёптанные мне в губы:

— Ты мне очень нужен…

Глава 24.

Замерший на краю

Мне очень трудно дышать. Возможно, от наплыва эмоций, а возможно, и оттого, что меня вдавливает в матрас горячее влажное тело. Оно совсем лёгкое, вряд ли тяжелее моего, но я задыхаюсь. Грудь стискивает стальной обруч, и у меня уже нет ни сил, ни желания о чём-либо думать. Сейчас всё моё внимание сосредоточено только на бледном лице Северуса, склонившегося ко мне. Я закрываю глаза, чтобы поймать и другие ощущения. Мокрый язык, двигающийся по моей ключице, руки, подхватывающие меня под бёдра, длинные волосы, которые щекочут подбородок и мешают вдохнуть свободно, когда попадают в нос. Но все физические ощущения перекрывает одно ясное и чёткое понимание: то, что происходит сейчас, правильно. Лежащий под Северусом, я правильный. И он, яростно целующий меня, тоже правильный. Ощущение полной гармонии и спокойствия наконец-то даёт мне возможность окончательно расслабиться и отпустить своё сознание туда, где нет места раздумьям, сомнениям, логике. Где нет ничего из так хорошо знакомого и привычного мне мира. Есть только я, правильный и счастливый. И есть только он, алчущий и жадный. Я невольно усмехаюсь, когда в моей голове проскальзывает последняя связная мысль: я кончу от одного только осознания того, что он со мной сейчас сделает. Но он слишком ненасытен, чтобы так просто отпустить меня.

Ощущения губ и рук на моём теле настолько пьянит, что я понимаю, что он со мной делает, только когда чувствую сильное жжение в анусе. И только спустившись с небес на землю, соображаю, что он протолкнул в меня сразу два пальца. Он растягивает меня ничтожно мало, недостаточно. Но, чёрт возьми, откуда он знает, что именно так я и люблю?!