Тупак Юпанки - Я хочу летать

Достаточно быстро для того, чтобы убедиться, что его глаза не смеются. В его взгляде я читаю обиду и боль. И от этого мне становится спокойнее.

— Дашь мне закончить? — устало спрашиваю я.

— Изволь, — коротко буркает Северус и выжидающе смотрит на меня. Я снова отворачиваюсь к окну.

— Ты не понимаешь. Мне было плохо. Меня выгнали с работы. И ты ещё… Не перебивай, пожалуйста, — резко добавляю я, видя, как он уже открывает рот, чтобы начать возражать. — Я поругался с тобой. Я чувствовал себя как… как… Короче, хреново я себя чувствовал, понятно? И просто пришёл туда, чтобы выпить. А Марк… Он сам ко мне подошёл и… Не знаю.

— И поцеловал, — спокойно подсказывает Снейп.

— Да. Поцеловал. Сам. Он просто хотел меня утешить или что-то вроде того. Он вообще довольно странный. Я от него такого не ожидал.

— А потом вы пошли в номер, — продолжает давить Северус, упрямо не сводя с меня взгляда.

— Да. Я был пьян и позволил отвести себя наверх, но… Но ничего не было.

— И в номере вы сидели и мирно беседовали, — ядовито улыбается Снейп, но по его сжатым кулакам я понимаю, что он на взводе.

— Сначала да. Потом…

Я умолкаю и опускаю голову. Я не представляю, как объяснить ему то, что произошло сегодня между мной и Марком, так, чтобы он поверил. История кажется безумной даже мне самому.

— Гарри, — вдруг тихо и очень серьёзно произносит Северус, опуская глаза. — Ты взрослый и свободный человек. Ты не должен оправдываться за свои поступки. Ты вообще ничего мне не должен.

Я вздрагиваю и поворачиваю голову к нему. Только что он озвучил мысль, которая терзала меня сегодня с утра. Которая и заставила меня принять странное предложение Марка и подняться с ним наверх.

— Но я не хочу быть свободным, — с болью произношу я и чувствую, как начинает жечь глаза. — Я хочу быть должным. Тебе. Потому что я… — мой голос срывается, и мне снова приходится отвернуться.

— Я не понимаю тебя, — устало вздыхает Снейп.

— Я и сам себя порой не понимаю. Но всё, что тебе нужно знать, так это то, что между нами ничего не было сегодня. Да, он предложил, но я не захотел. Не смог. Потому что это было бы неправильным по отношению к тебе.

— Ко мне, — механически повторяет Северус, и в его интонациях я не слышу вопроса.

— Да, к тебе, — я наконец-то отклеиваюсь от каминной полки и делаю шаг вперёд. — Я понимаю, что всё происходит слишком быстро и, наверное, не всегда правильно, но… Я не знаю, что для тебя значит то, что между нами было, но для меня… Мне это нужно.

— Чтобы повысить свою самооценку?

— Да перестань же! — не выдерживаю я и с такой силой топаю ногой, что зуд отдаётся в коленке. — Слушай, если не веришь мне насчёт Марка, посмотри сам, а?

Северус открывает рот, но прежде чем успевает сказать хоть слово, я быстро приближаюсь к нему и опускаюсь на колени перед креслом так, чтобы наши лица оказались на одном уровне. Он часто моргает и опускает голову.

— Ты сошёл с ума.

— Нисколько. Посмотри, что там было. Почувствуй то, что чувствовал я. Пойми же меня, чёрт бы тебя побрал!

Снейп вздёргивает подбородок и нехорошо прищуривается. Он пристально смотрит мне в глаза несколько секунд, а затем я вижу, как расширяются его зрачки, и чувствую осторожное копошение в собственной голове. Окклюменцию я так и не освоил: ни на пятом курсе, ни на седьмом. И ему об этом прекрасно известно. Я не сопротивляюсь, когда он заново заставляет меня пережить неприятную гамму чувств: стыд, страх, боль, негодование, разочарование, обиду. В голове ярко вспыхивает картинка: смуглая спина лежащего подо мной Марка, а потом всё резко прекращается.

Я часто моргаю, чтобы перестало щипать глаза, оседаю на пятки и опускаю голову. У меня возникает неприятное ощущение, что нам больше нечего друг другу сказать. В молчании проходит больше минуты. Наконец я не выдерживаю и тихо бормочу:

— Ты увидел Марка, — прекрасно понимая, как нелепо сейчас прозвучало это утверждение.

Он медлит с ответом. Секунды тянутся мучительно долго. Я слышу его дыхание над головой и снова начинаю волноваться. Сердце стучит слишком часто. Я нисколько не сомневаюсь в том, что сейчас он скажет что-то резкое и обидное, и мне придётся убраться отсюда. Но тут он тяжело вздыхает и произносит вовсе не то, что я ожидал услышать:

— Я видел больше.

В его голосе сквозит такое напряжение, что я невольно поднимаю голову, чтобы разглядеть его лицо. Он смотрит на меня как-то странно. Словно видит в первый раз. Между бровей залегла удивлённая складка, а губы слегка подрагивают, будто с них никак не может сорваться какой-то вопрос.