Станислав Блейк - Кровавые сны

— Сердце оборотня, — похоже, один Кунц не испытывал омерзения, когда зловоние стало еще сильнее, — большое, раза в полтора больше человеческого, запоминаешь, брат Бертрам?

Священник что-то пробормотал, закрывая нос батистовым платочком.

— А вот и пуля, выпущенная из аркебузы, — перепачканные слизью пальцы в перчатке ухватили сплющенный свинцовый комочек, — наткнулась на лопатку, поэтому выходного отверстия нет, — Гакке поднялся на ноги и распрямился, оказавшись выше всех в камере. — Благодарю за помощь, дон Альберто. Вопреки легендам об их живучести, все мы теперь убедились, что оборотень убит одним-единственным выстрелом.

— Аркебузир, проявивший бдительность и проследивший за подозрительным рыбаком, уже награжден, — сказал комендант. — Какие будут распоряжения касательно похорон… этого?

— Никаких, дон Альберто, — сказал Кунц Гакке.

— Просто бросьте его в канал ночью, — добавил отец Бертрам, устремляясь к выходу. — Поскольку брюшная шкура у него рассечена…

— Он не всплывет, — закончил Кунц, жестом приглашая коменданта выйти перед ним, и синьор де Кастроверде не заставил упрашивать себя дважды.

После зловонного подвала оба слуги Святого Официума и комендант с начальником тюремной стражи поднялись на бастион крепостной стены. Отсюда открывалась плоская зеленая равнина, сливающаяся в отдалении с морем. На лугах за низкими оградами паслись там и сям коровы, овцы и козы, были видны и поля, на которых возились маленькие фигурки крестьян. Свежий ветер нес запах моря, и четверо мужчин жадно вдыхали его, пока молчание не нарушил отец Бертрам:

— Благословенная Господом земля, — сказал он и прочел коротенькую «Ave».

— Воистину вы правы, святой отец, — кивнул Альберто Рамос, когда отзвучал завершающий «Amen».

— А не по этим ли самым полям описываемое в летописях наводнение дня святой Люсии наступало на эти земли? — спросил отец Бертрам.

— Местные жители до сих пор хранят предания об этом, — кивнул комендант Гронингена, — хотя триста лет миновало с того дня. Десятки тысяч жителей утонули, все деревни смыло отсюда и до германских земель. Et aquae praevaluerunt nimis super terram, [5] И усилилась вода на земле чрезвычайно ( лат .) «Бытие», 7–19. как говорится в Святом Писании, если я правильно помню.

— Наверное, те, кто здесь жил тогда, решили, что Всевышний наслал на них второй потоп.

— Видать, сильно грешили они, — вставил свое слово тюремный распорядитель, но, смутившись обращенных на него взглядов, тут же умолк.

— Не перейти ли нам в трапезную? — спросил Кунц Гакке. — Я уже говорил нашему почтенному хозяину, что не ел с самого утра.

— Я бы еще подышал этим чудесным воздухом, — сказал отец Бертрам, — после того, что мы видели внизу, аппетит у меня пропал.

— Столь редко подобные существа встречаются в вашей практике, святые отцы? — поинтересовался комендант.

— Именно такого я вообще вижу впервые, дон Альберто, — ответил инквизитор, — а опыт у меня немалый. Обычно мы имеем дело с оборотнями-волками, редко — с медведями, либо росомахами. Случаи же, когда встречаются не хищные виды, вообще можно пересчитать по пальцам даже в исторических трудах и отчетах инквизиторов прошлого. Пожалуй, оборотень-кабан, оборотень-олень или оборотень-баран вдвойне беззащитен, и поэтому такие существа давно были истреблены, как и кентавры, которые описаны в книгах древних, но anno domini [6] После рождения Христа. их уже никто ни разу не встречал. Если даже станет известно о паре таких, случайно сохранившихся в удаленных уголках Европы, изучение их будет представлять сугубо научный интерес. Ведь никакой опасности людям от таких существ не исходит.

— Я бы не стал говорить, что наш сегодняшний оборотень столь уж невинен, — произнес отец Бертрам. — Ведь эти тюлени питаются плотью рыб. Хотя, конечно, для человека они полностью безвредны.

— Святая Инквизиция не стоит на защите тварей морских, — каркающий смех, неожиданно вырвавшийся из глотки Кунца, вызвал принужденные улыбки гарнизонных офицеров. Лишь отец Бертрам искренне посмеялся дружеской шутке.

— Ловить русалок или сирен морских, это впрямь не то же самое, что оберегать души человеческие от происков сатаны, — брякнул командир гронингенских тюремщиков. Синьор де Кастроверде поморщился, как от зубной боли.

— Вы стоите на грани богохульства, сын мой, — ничто в лице инквизитора уже не напоминало о том, что мгновение назад он смеялся. — Берегитесь судить о том, в чем не смыслите.