famlia - Sing For Me, Cry For Me

- Гарри?

- Я люблю его, Сириус. Это ты можешь понять? Он - часть моей жизни. Более того, он и есть моя жизнь. Он в моей душе. Он в моём сердце, причём настолько глубоко, что никто и никогда уже не сможет его оттуда изгнать. Это твой выбор и ты должен его сделать сам. Ты можешь сейчас уйти и ещё раз выслушать объяснения Ремуса. Насколько я понял, он, по-видимому, довольно много знает о вейлах и их партнёрах, поскольку сам - волшебное создание и у него самого могут быть подобные проблемы. Или же ты можешь просто уйти… Думаю, тебе уже пора. И в следующий раз стучись прежде, чем войти, даже если это пещера.

Сириус, бледный и потрясённый до глубины души, стоял и молча слушал столь откровенный ультиматум со стороны любимого крестника. Ремус настойчиво потянул его к выходу из пещеры, и вскоре оба скрылись из вида.

Гарри стоял, тесно прижатый к Люциусу, который за всё время разговора так и не разомкнул крепких объятий. Гарри вывернулся из сильных рук и с усмешкой спросил:

- Мы можем продолжить?

Люциус рассмеялся. Гарри предположил, что это означает - да, и высоко подпрыгнул, обвивая ногами талию Люциуса. Через пару мгновений они уже снова были на полу.

Глава 28. Счастливы вместе

Гарри чувствовал себя до неприличия счастливым. Его голова покоилась на груди Люциуса, и он наслаждался ощущением его размеренного сонного дыхания. Его пальцы неспешно ласкали длинные светлые шелковистые пряди. Мягкая улыбка украшала его губы, улыбка, которая постепенно превращалась в дьявольскую усмешку. Это была уже третья ночь, которую он провёл в постели Люциуса в Малфой-Мэноре, под самым носом у Нарциссы. Но ему нравилось здесь, и не только из-за окружающей его роскоши и ощущения комфорта, но прежде всего из-за этих сильных рук, принадлежащих человеку, которого он любил так страстно и беззаветно. У него вырвался невольный смешок, когда в памяти всплыло лицо Нарциссы, когда та вошла в личные апартаменты Люциуса и обнаружила, что его кровать уже кое-кем занята. Можно сказать, что она застала их прямо на месте преступления.

* * *

Был вечер пятницы и Гарри упросил Люциуса, причём в довольно своеобразной манере, взять его с собой в Малфой-Мэнор. Не то чтобы Люциус был против самой идеи заполучить Гарри в постель на целых три ночи, да ещё и в полную свою собственность, но вот умоляющий Гарри… Особенно, если эти мольбы были бы подкреплены ещё и мастерски сделанным минетом… Это было слишком заманчиво, чтобы упустить подобную возможность. Вот почему, пока Гарри был занят осуществлением своих планов, Люциус тем временем преспокойно пожинал плоды своего собственного успешного планирования, да ещё и получал при этом поистине райское наслаждение.

Если Гарри отправится с ним в Малфой-Мэнор, то никто не станет искать его в течение всех выходных. Все знают, что Гарри проводит всё своё свободное время в компании Рона и Драко, и эти двое всегда смогут прикрыть его, если тому это понадобится. Вот почему после всего, что было ради этого сказано и сделано, Люциус и Гарри, надёжно укрывшийся под мантией-невидимкой, выскользнули из замка и отправились в поместье. Гарри не хотел ни аппарировать, ни использовать каминную сеть, поэтому им предстояло довольно длительное путешествие в карете. Люциус не стал возражать. Он лишь высказал своё сожаление по поводу того, что Гарри был воспитан магглами и так и не смог по достоинству оценить все те способы, которыми могли путешествовать маги. Люциус поклялся, что как только Гарри закончит Хогвартс, он покажет Гарри весь мир, используя для этого все доступные волшебные способы передвижения.

Сейчас Гарри нежился в кольце сильных рук, удобно пристроив голову на плече Люциуса, и смотрел в окно, наслаждаясь проплывающими мимо незнакомыми видами. Но вскоре все местные красоты были забыты, поскольку Гарри решил, что губы Люциуса гораздо более заманчивый и соблазнительный объект для изучения. Люциус был с этим полностью согласен, лишь отметив, что он становится всё более податливым, когда дело касается Гарри. Но даже ради спасения собственной жизни он бы не смог отказаться выполнить любое желание своего партнёра, воплотить любую его идею, тем более что все эти упомянутые желания и идеи всегда были в абсолютном согласии с телом Люциуса, с его душой, и даже его разум никогда не мог к ним придраться.

Вскоре поцелуи Гарри переместились и на другие области тела Люциуса, прошлись вниз по его шее, вдоль ключиц, а юноша в это время поспешно освобождал любимого от плаща и рубашки. Вскоре губы Гарри добрались до его любимого местечка на плече Люциуса. Малфой уже слишком хорошо знал, что Гарри совершенно без ума от этого маленького местечка, и что он может подолгу упиваться им, целуя, вылизывая и покусывая. Но Люциус чувствовал, что ещё недостаточно насладился слиянием своих губ со сладкими губами Гарри, поэтому он приподнял его голову за подбородок и снова втянул в поцелуй, постепенно углубляя его, пока сжигавшая его жажда овладеть этим соблазнительным ртом не была наконец насыщена. И стало совершенно невозможно отказать себе в том, чтобы не переключиться на шею Гарри. Тот был невероятно чувствителен в этой области, воспринимая прикосновения скорее даже как щекотку, чем как ласку. И вот когда дело дошло до шеи, вместо того, чтобы привычно попытаться избежать прикосновений жадного языка Люциуса, Гарри непроизвольно выгнулся, тем самым предоставляя мужчине ещё больший доступ. А Люциус мог часами развлекаться тем, что обдавал шею Гарри тёплым потоком своего дыхания, наблюдая, как маленькие пупырышки «гусиной кожи» покрывают в ответ всё тело Гарри.