famlia - Sing For Me, Cry For Me

Гарри сидел на полу, снова крепко обхватив себя руками, и мелко дрожал. Люциус опустился на одно колено, приподнял голову Гарри так, чтобы он смог заглянуть ему прямо в глаза и сказал:

- Сожалею, любовь моя, но я должен был это сделать.

- Уходи. Люциус, пожалуйста, просто уходи. По крайней мере, это ты для меня можешь сделать, раз больше мне не на что рассчитывать, - надломлено прошептал Гарри.

Люциус не смог сдержать дрожь, когда с губ Гарри сорвалось его имя. Как восхитительно. Он задавался вопросом, сможет ли он и дальше выносить холодное «мистер Малфой», когда снова придёт повидаться со своим котёнком.

Он нежно потёрся губами об израненные губы Гарри и молча вышел, но прежде он услышал как Гарри надтреснутый, но всё так же великолепный голосом, тихо запел:

He took all that I had that I could give

He didn't ask just took it piece by piece

He left me there sitting on the floor

With moonlight bathing me in waves of cold

I asked and pleaded begged and cried

He never stopped no matter what I tried

And though he's cruel and ruthless that I know

He was as loving and his touch as light as snow

It was so wrong and than it felt so right

It hurt and hurt a lot I lived and died

He pinned me to the bare wall

And tear after tear graced the floor *

* Лирика: Автор

Он взял всё, что у меня было, что я мог ему дать

Он не спрашивал, просто взял это, за частью часть

Он оставил меня здесь, сидящим на полу

В лунном свете, качающим меня на волнах холода

Я просил и умолял, уговаривал и рыдал

Он не останавливался, что бы я ни делал

И хотя он самый жестокий и безжалостный из всех, кого я знаю

Он был таким любящим, и его прикосновение словно свет, словно снег

Это было настолько неправильно и при этом так прекрасно

Это ранило, и ранило сильно. Я жил и умер

Он распял меня на голой стене

И слеза за слезой падала на пол

Люциус опёрся спиной о стену напротив двери и прошептал:

- Я вернусь к тебе, любовь моя, не переживай. Теперь ты мой.

Глава 4 Следующее утро, часть 1

Гарри не знал, как долго он пробыл там после всего произошедшего. Он лишь краем сознание отметил, как Снейп бросил палочку к его ногам и прорычал, чтобы он убирал свою никчёмную задницу из его подземелий. Но Гарри было абсолютно плевать на любые оскорбления в свой адрес. Это не имело теперь ни малейшего значения. Ничто не имело значения. Он даже не знал, сможет ли снова хоть что-нибудь когда-нибудь почувствовать. Гарри медленно брёл по коридорам, автоматически поворачивая налево или направо, слепо преодолевая лестницу за лестницей, ощущая себя абсолютно пустым внутри, словно наполненный воздухом шарик.

Это едва ли можно было назвать идеальным первым разом. Он никогда не был особо сентиментальным, но быть прикованным цепями за запястья к ледяной каменной стене по любому стояло последним номером в списке, наряду с личностью его сегодняшнего партнёра. Если бы всё зависело только от Гарри, он бы никогда не выбрал Люциуса Малфоя. По крайней мере, раньше он именно так и думал. Но сколько бы он ни прокручивал эти мысли в голове, раз за разом он приходил к одному и тому же выводу: все его желания и мечты теперь уже никогда не воплотятся в жизнь. Этот выбор, как и все другие в его жизни, судьба сделала за него сама.

Это был не его выбор - стать Избранным. Не его выбор, чтобы родителей убил сумасшедший, психически неуравновешенный, могущественный тёмный волшебник, помешанный на бессмертии. Не его выбор, что он выжил после проклятия, отделавшись лишь подаренным этим самым волшебником шрамом. Не его выбор - вступить с ним в противоборство уже в одиннадцатилетнем возрасте; и не его выбор, что ему было предназначено убить его. Но, во всяком случае, до сих пор он был полностью уверен, что теперь-то судьба наконец дала ему шанс самостоятельно выбирать свой собственный путь в жизни; самому найти того человека, которого он бы полюбил и кому хотел бы принадлежать. Самому выбрать, с кем, когда и как он хотел бы потерять невинность. Вместо этого его попросту раздели догола и походя поимели.

Эта мысль снова заставила слёзы навернуться на глазах, и он задохнулся от удивления. Он был уверен, что у него больше уже не осталось слёз. Но теперь, когда эти слёзы вновь потекли по его щекам, он почувствовал, что ему стало легче. Он не мог объяснить, почему на губах расплылась эта слабая мягкая улыбка. Но эти слёзы сделали его хоть немного, но счастливее; они заставили его понять, что, несмотря на то, что с ним сотворили, он всё ещё остаётся человеком. Он всё ещё может чувствовать боль, реагировать на неё, и может испытывать массу других эмоций, которые сейчас буквально переполняли его измученное тело. Он всё ещё был жив. И этот выбор, выбор, чтобы жить дальше, никто и никогда не смог бы у него отнять.