MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 4

«Всё будет хорошо… не вообще, когда это вообще всё бывало хорошо, если всё так или иначе заканчивается смертью… но с драконом - будет обязательно», - Гарри, подставив лицо негреющим лучам, пробивавшимся в мутноватое окно палатки, отрешённо улыбался, пока Седрик, решительно закусив губу, выходил из палатки. Иное, другое, горячее - то самое, наверно, что имела в виду руна Uruz, попадаясь ему в руку - прорастало в нём, ветвилось, тянулось наружу.

- Гарри, можно тебя на два слова?

Гарри согласился перекинуться парой слов с Людо Бегменом, почему бы и нет. Но был несколько разочарован, услышав то, что ему сегодня уже говорили: о том, есть ли у него план, и не подсказать ли ему что-нибудь. Гарри вежливо соврал, что план у него есть, и что помогать не нужно. Бегмен помялся, но больше трёх минут Гарри не мытарил. Может, стеснялся - ему как судье не полагалось помогать никому из участников. Впрочем, самим участникам не полагалось ничего знать заранее, например. Так что всё шло вполне естественным чередом, на взгляд Гарри.

Рёв толпы снаружи, слитные охи и ахи забитых трибун, рычание дракона верно указывали на то, насколько успешными были действия Седрика; всего на задание Диггори потратил пятнадцать минут, не больше. Бегмен комментировал происходящее, как на чемпионате мира по квиддичу - эмоционально, захлёбываясь некоторыми словами, но вместе с тем профессионально.

Снова прозвучал свисток - сигнал для второго чемпиона; свои очереди они вытащили вместе с фигурками драконов. Флёр, нервно бормоча что-то по-французски, вышла из палатки - хотя она была в кедах, а не на каблуках, ноги её предательски пошатывались. В палатке остались только Гарри и Олег, нервно ходивший из угла в угол.

- Гарри, ну так ше нельзя!! - взорвался дурмстранговец, едва Флёр вышла.

- Что нельзя?

- Ты ше погибнешь! Давай я скашу тебе, чшто делать…

- Не надо, - с нажимом перебил Гарри, закрывая глаза. - Я Мальчик-Который-Выжил. Я этим три года почти профессионально занимаюсь - жаль только, не платят.

- Чшем занимаешься? - не понял Олег.

- Выживанием, - пояснил Гарри.

- В смысле?

- Долгая история… - у Гарри не было никакой охоты пересказывать ему перипетии своей жизни, насыщенной попытками выживания, как тёмная кожа - меланином.

- Ну хорошо, среди людей ты вышивал… но там ше драконы! Гарри, чёрт побери, я ше волнуюсь за тебя!

- А ты не волнуйся за меня, - посоветовал Гарри и открыл глаза. Олег стоял в полушаге, впившись взглядом в безмятежное лицо Мальчика-Который-Сам-Не-Знает-Что-Будет-Делать. - Ты за себя волноваться должен - тебе следующему идти к дракону, у меня четвёртая очередь.

- Да я-то справлюсь, - нетерпеливо отмахнулся Крам. - Меня ты волнуешь!

- Почему? - с интересом уточнил Гарри.

Толпа снаружи взревела, заглушая все звуки в палатке - Олег тоже понял, что, что бы он ни сказал, Гарри его не расслышит, и не стал ничего говорить.

- На поле выходит мистер Крам! - радостно объявил Бегмен.

Олег наклонился и нежно коснулся губами губ Гарри. Гарри удивлённо распахнул глаза так широко, как мог, но отвечать не стал - да и Олег не собирался углублять поцелуй, учитывая, что его - не поцелуй, а Олега - ждали.

- Дерши за меня большой палец, - Олег обернулся у самого выхода и улыбнулся Гарри - задорно, по-мальчишечьи.

Гарри медленно кивнул - без намёка на улыбку.

Пронзительные вопли китайского огненного шара без труда заглушали вздохи публики и комментарии Бегмена. Для Гарри всё смешалось в единую звуковую кашу, время то ли растянулось, то ли, напротив, сжалось, и он осознал, что был свисток, и что ему пора, только тогда, когда ноги принесли его уже к самому загону.

Хвосторога недружелюбно сверкала жёлтыми глазами; её знаменитый хвост бил по земле, как у недовольной кошки - только кошачьи хвосты не оставляют таких глубоких и длинных следов на промёрзлой и твёрдой, как камень, земле.

Надо было что-то делать.

Гарри поднял палочку, отчего-то зажатую до сих пор в кулаке, посмотрел на неё с некоторым недоумением и сунул её за пояс. Трибуны заинтригованно зашумели.

Раздался протяжный, раскатывающийся по воздуху, как ковровая дорожка, крик феникса - повелительный, зовущий крик; Гарри поднял голову и посмотрел на солнце, раскинув руки так, словно хотел обнять светило. И понял, что моргать ему нет нужды - солнце принимало его таким, какой есть, не слепя несовершенные человеческие глаза, оно ждало его, звало к себе… Фоукс облетел вокруг Гарри, завис перед ним в воздухе и снова закричал - это был крик-приказ, крик-условие, крик-объяснение, которое нельзя было не понять… от раскинутых, бьющихся, чтобы удержать хозяина на лету, крыльев феникса исходил красный свет, почти огонь, но не слепил, а проникал в самую душу Гарри, тянул наружу то, что росло там до сих пор, помогал распускать ветви и листья, ещё робкие, нежные, новорожденные… Гарри привстал на цыпочки, неотрывно смотря на солнце, и тоже закричал - и человеческий, детский голос перерос в звериный рёв так незаметно, так мгновенно, что на трибунах даже заметили это не сразу.