MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 5

- Наоборот, хорошо, что он ушёл, - откликнулся Гарри. - А то торчать бы мне у Дурслей до сентября.

- Да, Гарри, здесь ты прав, - Сириус с размаху снова плюхнулся на кровать и озорно ухмыльнулся Гарри, как ровесник. - Я рад за тебя… и даже завидую, если честно…

- А почему мне никто ничего не говорил? Ладно, сов можно перехватить… но и других способов ведь полно!

- Дамблдор велел всем молчать, - пожал Сириус плечами. - Объяснений он не давал… он вообще их редко даёт, и в мудрости и своевременности некоторых его слов все, как правило, убеждаются постфактум, - сказано было довольно мрачно, и Гарри решил, что некоторыми мудрыми и своевременными решениями Дамблдора Сириус более чем недоволен.

- Ладно… а что вообще слышно о Вольдеморте? Что он планирует делать?

Сириус покачал головой, и Гарри готов был прозакладывать последний галлеон, что знает, что крёстный собирается сказать.

- А вот об этом я уже не имею права тебе рассказывать… если Дамблдор узнает, что я посвящал тебя в подробности, он обоим головы оторвёт.

Расхожее выражение продрало Гарри морозом по коже. «Только не про головы, пожалуйста. Про любые другие части тела… но не про головы!!»

Мысль о «других частях тела» вполне ожидаемо проассоциировалась у Гарри с темой личной жизни.

- А как у вас с Ремусом?

Сириус вздохнул.

- Рем по заданию Дамблдора налаживает контакты с британскими оборотнями… каждый раз пропадает подолгу. Вольдеморт, сам понимаешь, тоже надеется на мощную поддержку от них, они ведь ничего хорошего не видели от официальных властей. Я сегодня первый раз за три недели увидел Рема. А когда он здесь, мы сидим на этих треклятых собраниях, и совершенно некогда даже поговорить.

- А прошлый год, пока Вольдеморт ещё не вернулся?

- Прошлый год… - Сириус мечтательно зажмурился. - Да, это было здорово… Я жил в этом склепе, и Рем тоже. Тогда у него было на порядок меньше дел, и у нас было достаточно времени… хм, для остального ты ещё слишком маленький, Гарри, пусть даже ты рассматривал «Плейведьму».

Гарри выдавил из себя улыбку и легонько ткнул Сириуса кулаком в плечо. «А мне кажется, я и сам могу спокойно описать это «остальное», особенно в исполнении Ре… профессора Люпина»…

- И это называется воспитанием? Я же и домыслить могу, что ты оставил за кадром… ладно-ладно, можешь не пересказывать. Домыслить - оно даже интереснее.

- Совершенно очевидно, - глубокомысленно заметил Сириус, - что все мои усердные попытки воспитать тебя в рамках строгой викторианской морали провалились с треском.

Смех обоих наполнил комнату, резко дисгармонируя с обстановкой.

- А у тебя как с этим делом, Гарри? Ты уже определился, кого предпочитаешь?

- Парней, - чистосердечно признался Гарри, будучи уверенным, что уж со стороны Сириуса точно не встретит осуждения. - И про пестики-тычинки мне рассказывать не надо - это я упреждаю следующий по логике этап воспитания.

- Что-то мне подсказывает, что как раз про пестики с тычинками как таковые ты знаешь куда меньше, чем про то, что принято скрывать под этим эвфемизмом, - парировал Сириус, улыбаясь.

- Наверное, интуиция, - с невинным видом предположил Гарри. - Особенно если учесть, что я в числе лучших учеников на курсе, ты делаешь честь моим познаниям в… гм, эвфемизмах.

Сириус блаженно улыбался.

- Словно на двадцать лет назад вернулся, - признался он. - Вот так же часто сидели с Джеймсом и пикировались… хотя его я, конечно, не пробовал воспитывать. Он сам кого хочешь воспитал бы.

Гарри залез на кровать с ногами, сбросив кроссовки - из обуви он, как ни странно, не вырос, а почему-то только вытянулся вверх - и прислонился к плечу Сириуса.

- Расскажи мне о папе с мамой, - попросил он. Это должно помочь забыться. Непременно должно.

Сириус почесал в затылке.

- Честно сказать, я не умею рассказывать… лучше прочти ещё одно стихотворение Джеймса. Весь июнь вспоминал, мучился.

Сириус вручил Гарри потрёпанный кусок пергамента; Гарри бережно разгладил шероховатую поверхность и только после этого прочёл вслух:

- Облетают последние маки,

Журавли улетают, трубя,

И природа в болезненном мраке

Не похожа сама на себя.

По пустынной и голой аллее

Шелестя облетевшей листвой,

Отчего ты, себя не жалея,

С непокрытой бредешь головой?

Жизнь растений теперь затаилась

В этих странных обрубках ветвей,

Ну, а что же с тобой приключилось,

Что с душой приключилось твоей?

Как посмел ты красавицу эту,