MarInk - Жизнь в зеленом цвете - 7

- Petrificus Totalus! Expelliarmus! Expelliarmus! - раненый будет умирать долго - при условии, что его не вылечат. Не стоит давать ему возможность кинуть Аваду в спину.

Двери темниц открывались простой Алохоморой; по-видимому, хозяин мэнора не планировал, что кто-то нежелательный доберётся так далеко.

Кевин оказался в восьмой по счёту камере. Он лежал на полу так спокойно, что Гарри на миг задохнулся: умер!.. Но сердце билось размеренно, хоть и очень медленно, и он дышал. Гарри прижал к себе неожиданно тяжёлое тело и вдруг расплакался.

- Всё хорошо, - Гарри медленно вдохнул и выдохнул. - Он жив, всё хорошо. Теперь надо только вернуться. Всё в порядке.

Глупые слёзы не желали внимать увещеваниям и всё катились по щекам, когда Гарри, обнимая безвольное тело Кевина, встал и шагнул вперёд, аппарируя.

* * *

- Нет, Гарри, я не могу ничего сделать, - за полчаса, потраченные на осмотр Кевина, мадам Помфри явственно постарела лет на десять - таким горестным был излом её губ, такими глубокими - прежде неприметные морщины. - Выходом было бы заменить всю его кровь, но разве такое можно сделать… этот яд убьёт его через несколько дней. Может быть, раньше - детский организм очень восприимчив, он и в кому не должен был впадать так быстро.

Гарри молча смотрел на мадам Помфри, никак не показывая, что вообще её слышит.

Вольдеморт не хотел оставлять Гарри даже шанса. Медленный яд без противоядия насильно влили в Кевина ещё до того, как отправили Вопиллер.

- Гарри?

- Всё в порядке, мадам Помфри, - Гарри тяжело поднялся со стула. - Вы… сумеете как-нибудь обеспечить ему хотя бы эти несколько дней?

- Да, но не больше того… а разве ты не будешь рядом с ним?

Гарри переварил её слова и покачал головой.

- Я попробую сделать что-нибудь. Я не могу просто смотреть, как он умирает.

- Но что ты можешь сделать?

- Не знаю, - честно сказал Гарри. - Побудьте с Кевином, хорошо?

Бессмысленная сама по себе просьба, тем не менее, обезоружила часто закивавшую мадам Помфри. Гарри положил зеркало связи на тумбочку, накинул мокрую, мятую мантию-невидимку и тихонько вышел из палаты - в его планы отнюдь не входили разговоры со всеми, кто может попасться на пути.

Есть на свете вещи, которых не касаются ни войны, ни праздники; к таким вещам, вне всякого сомнения, относятся заброшенные туалеты. Плакса Миртл всё так же ревела в отдалённой кабинке; всё так же пахло тиной и грязью. Гарри пустил холодную воду в одну из раковин и тщательно умыл заплаканное и избитое ветром лицо.

- Откройся!

Знакомый ход открылся незамедлительно; съезжая вниз, Гарри поймал себя на мысли о том, что Салазар Слизерин был не лишён мальчишеских черт - иначе почему не переделал вход в свою Комнату, предпочтя каждый раз со свистом скатываться по тёмной извилистой канализационной трубе? Этот сомнительный вид лихости не чужд тем, кто до старости не успевает наиграться в солдатики…

За время, прошедшее с тех пор, как Гарри в последний раз сюда наведывался, на полу успели накопиться пыль и слизь; по-хорошему, стоило бы убрать всё это, но было некогда, совсем некогда - время, ставшее вдруг конечным, сократившееся до нескольких дней, не ждало.

- Северус! - позвал Гарри, подняв голову. Сквозь потрескавшиеся очки он с трудом различал обезъяноподобное угрюмое лицо Слизерина. - Севви, иди сюда!

- Я зздесссь, ххоззяин, - стягивавший в это время отцовскую мантию Гарри готов был поклясться, что в голосе василиска были радостные нотки. - Зздравссствуй.

- Здравствуй, - Гарри сел на пол по-турецки и обнял голову василиска обеими руками; жёсткая прохладная чешуя была шершавой, как пемза. - Мне очень нужно с тобой поговорить.

- О чшшём, хоззяин?

- О жизни и смерти, как обычно, - немигающие жёлтые глаза были в нескольких сантиметрах от Гарри, и он видел в них своё отражение, раздробленное трещинами очков. - Всё как всегда: у меня проблема, и я прибегаю к тебе.

Василиск шелестяще засмеялся и осторожно тронул щёку Гарри раздвоенным языком.

- Я рад быть полезззным тебе, ххозззяин.

Ночь выдалась лунная, светлая; неясные тени плясали на стенах коридоров, мечась туда-сюда, пытаясь успеть за быстро шагавшим Гарри. Больничное крыло было безлюдно - единственным больным был Кевин, занимавший отдельную палату, где когда-то - сто лет назад - лежал Сириус.

- Привет, - шепнул Гарри, садясь на пол у кровати и прижимаясь щекой к прохладной детской ладони. - Я надеюсь, тебе не снится ничего плохого… а вообще, люди в коме видят сны? Расскажи мне, когда очнёшься…