Insvit_F.D.: Короткая рокировка

А ночью он понял, что не может заснуть. Ворочаясь в широкой постели на пахнущих лавандой простынях, Гарри мучился больше часа, пока не вспомнил, что есть куда лучший способ избавиться от бессонницы. Выбравшись из-под одеяла, он накинул мантию прямо поверх пижамы и обулся. Шаги приглушил старый ковер. Скрипнула дверь спальни, потом - входная, в конце рабочего кабинета, совмещенного с гостиной. Сквозняк повел краем портьеры на приоткрытом окне и стих.

Теперь не было нужды скрываться под плащом-невидимкой, все-таки должность преподавателя имела свои плюсы. Особенно во время каникул, когда школа пустовала, и ничто не мешало вслушиваться в тишину коридоров, нарушаемую лишь звуком собственных шагов, притрагиваться к старинной каменной кладке, проникаясь древностью сооружения, проходить мимо спящих портретов в потускневших золоченых рамах, и чувствовать себя единовластным господином ночного Хогвартса.

Как ни странно, единственным спутником, которого Гарри обрел в своих прогулках, оказалась миссис Норрис. На протяжении трех следующих ночей кошка Филча бродила за ним по пятам, словно ожидая от бывшего студента какой-нибудь пакости, однако Гарри не оправдал ее опасений. Может быть, это и расстраивало миссис Норрис, но виду она не подавала, неотступно следуя за ним бесшумной тенью и сверкая в темноте глазами, когда Гарри оборачивался, обнаружив ее присутствие.

Из отпуска вернулся профессор Флитвик. Привез с собой колдографии с видом ацтекских пирамид, пестрое сомбреро и неистребимый испанский акцент, из-за которого над Филиусом потешались все без исключения, но только Дамблдор подкалывал его за ужином в открытую. Флитвик не обижался, тут же принимаясь читать импровизированную лекцию о мексиканской культуре и вкладе их шаманов в историю мировой магии. Минерва начинала морщиться, профессор Спраут откровенно зевала, а Флитвик блаженствовал, обретя, наконец, долгожданную аудиторию.

От Рона пришло письмо, в котором приятель допытывался, как у него дела, и сообщал, что намерен заглянуть в Хогвартс при первом же удобном случае. Дальше следовала череда объяснений, сводящихся к тому, почему на Гермиону не нужно сердиться, и завершающихся неожиданным предложением полетать в первый же погожий денек, но сперва попросив мадам Хуч позволить им воспользоваться квиддичным инвентарем. Гарри прикинул, что это будет неплохим развлечением. Даже обещал попытаться уломать Роланду, чтобы та пустила их к священному сундуку.

Жизнь вошла в нормальное русло. Прибыли заказанные пособия, в Большом Зале сменили гардины, МакГонагалл приступила к рассылке писем с перечнем пособий, домовые эльфы чистили ковры и гобелены под надзором Филча. Все были заняты. Гарри же замечал, что все сильнее погружается в обыденную суету, ограничившую его мир стенами Хогвартса и мелкими заботами в преддверии учебного года. Даже былой трепет перед профессорами уступил место формальной вежливости, принятой между коллегами. Гарри начало казаться, что он вовсе не покидал Хогвартс, что время, проведенное со Снейпом, ему привиделось и какие-либо отношения между ними по сути своей невозможны. Потому что стоит Снейпу, профессору Северусу Снейпу, преподавателю Зельеварения школы магии и волшебства Хогвартс, переступить порог оной школы, как сразу же станет ясно, что этот презрительный педант просто не в состоянии произнести ничего, кроме «минус сколько-там-положено баллов с Гриффиндора». И скорее выпьет варево Невилла, чем назовет его Гарри.

Он сам уже не был уверен во многих вещах, сказанных Снейпу. Не был уверен, что Снейп так необходим ему, как казалось в день прибытия в Хогвартс, не тосковал, не ощущал потребности в его присутствии и не ждал возвращения, довольствуясь тем, что жизнь, наконец, стала спокойной, не обремененной лишними треволнениями и неожиданностями.

Гарри впал в уныние. Мадам Помфри сетовала, что он слишком мало времени проводит на воздухе, Дамблдор при каждом удобном случае пытался накормить его лимонными дольками, омерзительными лимонными дольками, от которых Гарри бежал, как бес от ладана, а профессор МакГонагалл настаивала, чтобы он немедленно прекратил хандру, недостойную гриффиндорца. Только миссис Норрис ничего от него не требовала, шипела, едва завидев, и всячески выражала свое отвращение. На душе делалось теплее.

Предаваясь размышлениям о бесцельности собственного существования, он не был уверен, что хочет видеть даже Рона, а потому оказался скорее раздосадован, чем удивлен, когда Уизли, ворвавшись в кабинет, в личное пространство, тщательно оберегаемое от сердобольных преподавателей, чуть ли не силой вытянул его из-за стола. Гарри не знал наверняка, каких идей Рон нахватался в аврорате, но тот факт, что тщательно возведенные охранные заклинания были сняты за пару минут, сыграл против Уизли.