Galit - Потому что ты - единственный

Северус шел и шел по дороге своей жизни, возвращаясь назад, и это было нелегко: опыт окклюмента в данном случае был гораздо более препятствием, чем подмогой - словно ветер чужих воспоминаний дул ему в лицо, кидая пригоршни снега, слепя глаза и норовя скрыть его собственную память. Которая еще и была спрятана за множеством заграждений, возведенных им когда-то давно в своем сознании. "...Стенка! Заслон, преграда!.. Скорее! Закрывайся... Чтобы не было больше так больно... так страшно...» - все четче шептал в его сознании его же детский голос.

Ему всегда глубоко претила теория о том, что все наши несчастья и недостатки берут свое начало в нашем детстве и воспитании, которой среди его окружающих было удобно объяснять свое несовершенство. При любых упоминаниях чьего-нибудь «тяжелого детства» Снейп только издевательски хмыкал, считая отговорку жалкой и неизобретательной, а потом гордо («Опять?! Да это просто издевательство какое-то! Неужели я всю жизнь был так зациклен на этом проклятом слове?») удалялся, определив дополнительное наказание источнику своего раздражения. Но теперь, похоже, пришла пора и ему самому заняться анализом проблем, которые начались... да пожалуй, еще до его рождения...

В самом деле, его родителям вообще не стоило жениться, не говоря уже о том, чтобы заводить детей. Два мрачных, суровых характера, Тобиас и Эйлин с большим трудом уживались вместе, но почему-то решили, что рождение ребенка сгладит все их противоречия. И попытки сделать наследника действительно на какое-то время примирили их, но в результате... родившийся слабеньким и страшненьким, маленький Сев стал для четы Снейп лишь дополнительным источником разочарования и взаимных попреков. Ребенок рос очень нервным, болезненным и одновременно - чересчур чувствительным, утомляя родителей несмолкающим криком и бесконечными счетами от докторов.

Небольшое облегчение наступило, когда в его три-четыре года, окончательно решив, что Северус стал просто «первым блином», молодая пара с энтузиазмом принялась за «выпечку» нового, но потерпела в этом начинании сокрушительное поражение. Ни магловский бог, ни Мерлин не собирались оглядываться на них, и выкидыши у Эйлин следовали один за другим... Ради «высокой» цели Тобиас, скрепя сердце, отправил жену к «ее» целителям, но даже магическая медицина оказалась бессильна в этом случае. Северус был тогда слишком мал, чтобы вникать в более специфические подробности, и единственным, что он понял, было неоднократно выкрикивающееся ему в лицо обвинение в том, что какая-то из очередных его инфекций лишила мать возможности родить « нормального ребенка, не такого ублюдка, как ты!»

Ничего поначалу не понимая, но чутко реагируя на смену настроения родителей, Северус не переставая плакал, те раздражались от этого еще сильнее, и скандалы в доме не стихали. Отец стал пить, устраивал дебоши, поколачивал мать, а та, когда-то давшая Ненарушимую клятву в том, что никогда не причинит ему магией вреда (являющуюся условием их свадьбы), была вынуждена терпеть побои, как последняя магла... Возмущенные постоянным шумом соседи неоднократно вызывали магловскую полицию - те приходили, забирали его, но Эйлин ни разу не поддержала обвинения в жестоком обращении, Тобиас возвращался, и все начиналось заново...

Северус затруднялся сказать, какого возраста он был, когда измученная его постоянным скулежом мать рявкнула в сердцах:

- Сколько можно развозить сопли?! Подумаешь: отец влепил тебе пощечину... Впервые, что ли? Это что, повод, чтобы выть уже третий час?! Если сейчас же не заткнешь свой «соплеисточник», я тебе его узлом завяжу, понял?! Неужели у тебя совсем нет гордости?

Впоследствии эта фраза, про гордость, повторялась много-много раз: Эйлин всерьез решила взяться за воспитание из сына «достойного человека, не такой сволочи, как твой папенька». Нет, она не била его, конечно, но физические наказания для магов никогда не ограничивались одной только заурядной поркой, так ведь? Фантазия у несчастливой озлобленной женщины была богатая и исключительно неприятная, вымещая на Северусе свое недовольство, она не знала никакого удержу: вытянутый и завязанный на узел нос близко не был пределом ее способностей... А неизменно звучавший рефрен «гордость... гордость... достоинство... гордость...» стал навязчивой идеей невовремя и не там появившегося на свет маленького некрасивого мальчика...

Его первым, стихийным волшебством была не попытка скрыть какие-то невинные детские шалости, как у обычных маленьких волшебников, не репарация разбитой вазы и не спонтанная левитация. Нет, в очередной раз убегая от находящейся в воспитательном настроении мамаши, семилетний Северус заставил дверь чулана внезапно распахнуться после того, как он пробежал мимо, а стоящую там метлу - буквально выпрыгнуть навстречу бегущей женщине... И окончательно, еще в столь нежном возрасте, определил для себя, что его семья - совершенно точно не такая, как все прочие: вернувшись из Святого Мунго, где ей залечили сломанную челюсть и вдребезги раскрошенную скулу, мать не наказала его за «покушение на ее жизнь» (и наорала на отца за то, что успел Сева под этим предлогом выпороть). Наоборот, она сказала, что наконец горда своим сыном, доказавшим даже не просто свою принадлежность к магическому сообществу, а происхождение от семьи, носящей гордое имя Принц.