Вадим Крабов - Рус. Склонный к Силе

— Стой! — тоже шепотом остановил всех Рус, — за дверью что-то опасное.

Он «включил Зверя» и чуял опасность.

— Телохранители, — ответил бывший истопник, — можешь определить сколько?

Рус пожал плечами:

— Опасно и все.

— Там приемная перед спальней. Главная дверь из другого коридора, а мы войдем правее её… если там все охранники, то их около двух десятков. Опытные воины.

— Вряд ли он спит эту ночь, — задумчиво произнес Домлар.

— Он и работает в спальне, — прошептал Эрлан.

— Действуем по обстоятельствам, — приказал Рус, — рубить всех, кто противится. Если Гросс не примет вызов, то и его тоже, я особо не претендую. Вперед! — с этим словом выбил дверь с помощью Духа Воздуха. Так шумнее.

Первым в приемную влетел Дух Света и ярко полыхнул. Предупрежденные грусситы закрыли глаза, а телохранителям — огромный сюрприз. Не до конца восстановившиеся маги на несколько мгновений ослепли.

Восемь заговорщиков ворвались в просторную приемную и беззастенчиво набросились на пятнадцать полуслепых воинов, призывая пока еще слабеньких Духов.

Избиения младенцев не получилось. Надо отдать должное гросситам. Они быстро проморгались и организовали достойный отпор. Среди звона мечей, мата дерущихся, рева Духов (так себе, ревочка — мелкие Духи шли на Зов, Сила качалась медленно) и других звуков боя в закрытом помещении, постоянно повторялся клич:

— Гроос, если ты этруск, выходи на бой! Тебя вызываю я — Рус из рода Груссов, законный царь всех Этрусков!

Рус не бегал искать противников, он встал напротив выхода из спальни и отбивался от наскоков телохранителей. Старался не убивать, а просто выводил из строя, придерживая собственных Духов, иначе все бы пожег, включая богатую обстановку. Структуры еще не работали. Упорно звал Гросса в приемную, не входил в спальню. Чувствовал — там опасно, но главное — проверял дух, в смысле смелость нынешнего царя. Потеряв двоих, гросситы отстали от принца и полностью переключились на свиту.

Двустворная дверь распахнулась торжественно медленно, словно на официальном приеме. Отстраняя телохранителей, в большой зал прошествовал худощавый этруск в богатой традиционной безрукавке с длинным мечом в руке. Все невольно замерли и он торжественно произнес:

— Я принимаю вызов на бой, самозванец! — члены обеих партий, способные стоять на ногах, расступились, освобождая круг шагов десять в диаметре. Просторная приемная, ничего не скажешь.

Рус пристально вгляделся в Гросса. Выглядел моложаво, немного за сорок. Только седые виски и морщины вокруг глаз выдавали истинный возраст — семьдесят четыре года. Силу Призыва не определишь, каналы еще восстанавливались, но глаза излучали абсолютное превосходство и только в глубине Рус разглядел неуверенность.

«Принц» без лишних слов пошел в атаку, но чувство опасности завыло! Не касаясь противника, кувырком ушел назад.

— Ха! Ты еще и трус, щенок! — издевательски воскликнул Гросс, — здесь нет лучников, нет ловушек — слово царя!

«Но что-то есть…», — подумал Рус и прыгнул, одновременно пуская Духов.

Какого же было его удивление, когда ни один из его «друзей» не коснулся Гросса, а напротив — с воем ушли в расслоение, и он сам не смог коснуться противника ни Ромулом, ни Ремом. Руки становились ватными и сами собой уводили мечи в сторону. Опасность выла, но разорвать дистанцию больше не удалось — царь стремительно пошел в наступление и просто-напросто сбил ослабевшего Руса и приставил меч к его горлу. Его лицо сияло удивленно-облегченным торжеством:

— Ты, щенок, в самом деле сын Грусса! Как, скажи, как ты спасся! Я лично тебя зарезал, вот этим кинжалом! — не убирая меч от горла лежачего соперника, левой рукой достал из ножен обычный кинжал без украшений и потряс, показывая всем.

— Младенцем был, не помню, — прохрипел Рус. Слабость тела возрастала и скоро, даже без удара мечом, он просто перестанет дышать, — ты мастер детей резать.

— Ха-ха-ха, — царь на несколько мгновений зашелся в хохоте и резко остановился, — а меня защищает сам Френом! Заметил? Я его царь, я! Его кровь, — откинул кинжал, порвал на груди рубашку и трясущейся от возбуждения рукой, выхватил медальон на железной цепочке — маленький медный пузырек.

— Его кровь смешана с моей, она тянет жизнь из Его прямых потомков! А что самое смешное, — он говорил все быстрее и возбужденнее, — меня мог убить любой другой, не ты, но ты оказался не самозванцем… — на мгновение замер, словно обдумывая важную мысль, — где… когда… то был точно младшенький Грусс…