Бетти Шарп: Эмбер

Вспомнился и ожог, который я оставила на щеке принца, пререкаясь с ним в саду. Даже сейчас, когда я собиралась его проклясть, мысль, что придется причинить ему боль, была ненавистной. Я погладила куклу по щеке, такой же теплой и шершавой, как небритая щека Риана.

Пропало расстояние между нами. Кончиками пальцев я чувствовала его лицо, кровоточившей ладонью ощущала его дыхание. Лежа во дворце в своей постели, Риан произнес мое имя хриплым от сна и желания голосом. Слово прозвучало так близко, словно мы с ним лежали на моей узкой кровати, разделяя одну подушку.

Он шептал так же, как много ночей назад в летней кухне, когда мы впервые неистово любили друг друга и после, липкие, голые и пресыщенные, отдыхали в перекрученных простынях. Тот же шепот однажды пробудил меня для поцелуев и заставил принять любимого, хотя я все еще наполовину спала.

Воспоминания напали на меня, пленили и победили. Мое тело вновь пережило грубую настойчивость его сильных рук в темноте. Я задрожала, вспомнив свой неуверенный, полусонный, лихорадочный ответ. И возненавидела Адриана вновь, припомнив, как меня словно кислотой жгло, когда я просыпалась от кошмаров, в которых мой любовник и принц были одним человеком.

От охватившего меня гнева воспоминания об удовольствии померкли. Я разжала ладони и уронила куклу в грязь. Словно издалека мне послышался крик Риана: «Нет! Пожалуйста!» Голос звучал сломлено и отчаянно, как у игрока, рискнувшего всем и проигравшего.

В словах слышалась боль, которая нашла отклик и в моей душе. Какова бы ни была моя ненависть и обида на принца, я не могла утопить свою любовь, задушить ее или заморить голодом. Для меня любовь не была огнем. Это было что-то за пределами магии, неподвластное моему контролю.

Если бы я меньше любила Риана или сильнее ненавидела принца, возможно, нашла бы силы, чтобы отомстить бывшему возлюбленному как подобает ведьме. Однако дело обстояло так, что я тосковала, плакала и волновалась о нем, о человеке, которого замучила бы, доставь мне это удовольствие.

Пожалев какое-то время себя и свое мягкое сердце, я извлекла колдовскую куклу из грязи. Не позволяя взгляду задержаться на ней, пока распарывала швы, я прочитывала в обратном порядке каждое слово, которое произносила, создавая игрушку.

После того, как кукла была распорота, спать мне оставалось едва ли час. Перед рассветом огонь вспыхнул и затрещал, чтобы разбудить меня, как уже случалось дважды. Из страха, что увижу принца, который грозит сестрам какой-нибудь новой карой, в попытке вернуть меня, я не сразу открыла глаза. Затем потерла веки, прогоняя сон, и уставилась на желтый огонек.

— Что это?

Пламя замерцало и показало изображение гостиной «Дома рассвета» на Дворцовой площади и принца лицом к лицу с моими сестрами. Несмотря на совершенство, которое проклятие придавало его чертам, он выглядел неопрятным и измотанным, словно вовсе не спал. Позади него в комнату набилось полдюжины солдат.

— Нет уж, — сказала Майнетт. — Мы покончили с тобой и не станем помогать в ее поисках.

— Она однажды возвращалась, чтобы спасти вас.

— Ей не придется спасать нас снова.

Риан вперился взглядом в Майнетт. Даже нечеткое изображение в пламени костра передавало силу чар, запылавших в воздухе вокруг него. Дульси и Сильви сжали ладони Майнетт, и все трое отрицательно покачали головами.

Возможно, принц был столь же потрясен вновь открывшейся способностью моих сестер противостоять его чарам, как и я. Он замолчал и несколько минут рассматривал их в тишине, прежде чем подытожить:

— Она дала вам какое-то заклинание, чтобы противостоять мне.

— Мы сами сделали это, — сказала Дульси с ноткой гордости в дрожащем голосе.

Помолчав еще минуту, Риан пожал плечами.

— Очень хорошо. Тогда вам остается сделать только одно. — Он кивнул солдату справа с деревянной коробкой.

Солдат опустился на колени и открыл коробку, чтобы показать обувь, в которой я была на балу. Белый атлас был запятнан грязью и травой, а многие стеклышки выпали из оловянных оправ.

Солдат поднял правый туфелек, сделанный для моей искривленной ноги.

— Каждая из вас примерит его, — сказал он, — чтобы доказать, что ваш облик не иллюзия.

О, мой Риан был умен. Он знал, что как бы я ни изменила внешность, изменить формы своего тела я не в состоянии. Не имеет значения, какое лицо я надену, туфелька скроена под мою и только мою ногу. Останься я в городе, он точно нашел бы меня.