Дмитрий Гаврилов - Великий и Ужасный (фантастические рассказы)

Вот и её тропа, заветная тропа к той единственной поляне, где никто не посмеет тронуть малыша. Никто и никогда — она это знала наверняка, и это знала только она!

— Выпусти! — пропищал Горыня, — Душно тут у вас!

— Сейчас, сейчас, маленький! Только в лес поглубже зайдем, — успокоила Маша питомца.

— Ээй! Девочка! Постой! Разговор есть! — окликнули её.

Маша обернулась. Скорыми шагами её нагоняли двое спортивного вида… Нет, их было трое. И третьим за спинами своих жлобов шагал красный и потный Смелянский.

— Потерпи, Горыня! — взвизгнула она, и стремглав бросилась вперед по тропе. Кошка припустила за ней. Девочка оглянулась.

Мужчины не отставали.

— Догоните девку! — хрипел им в спины Смелянский, лишь он остался далеко позади.

Кубарем скатившись в овраг, Маша перепрыгнула через ручей, по-прежнему звонящий и беспечный. Аська ловко перебежала по камушкам.

— Ты куда, дура! Всё равно не уйдёшь! — крикнул сверху Смелянский.

Преследователи слегка притормозили у водной преграды, один пошёл вброд, измерив глубину по щиколотку, второй, помаявшись, вскоре последовал его примеру, попортив костюмчик.

Этот берег стелился, плавно переходя в таинственную поляну, поросшую по кочкам густой, ещё не блёклой травой типа осоки.

— Тут сухо, Ась, не бойся!

Кошка подозрительно осматривала место, такое знакомое и незнакомое.

Девочка положила коробку на землю.

— Вот она!!

Враги были уже совсем близко.

— Улетай, спасайся! — крикнула Маша, рванув ленточку на себя.

Дракошка выпорхнул на свет, на мгновение завис в воздухе и рванулся ввысь, проскользнув меж схлопнувшихся ладоней одного из подручных Смелянского. Второй ухватил Машу за плечо, она не сопротивлялась, а сквозь слёзы смотрела вслед Горыне, который едва различимым мерцающим комочком уносился к кронам могучих, совсем нездешних сосен.

Вскоре на поляну выбрался и Смелянский. По обескураженным лицам телохранителей он живо понял, что добыча улизнула.

— А зря по-хорошему не захотела, — ухмыльнулся он и кивнул своему наймиту, чей тяжёлый квадратный подбородок навис над Машей Дамокловым мечом.

— Какая ты беленькая! — пробасил громила и потянул с неё одежды.

— Укушу! — издав боевой вопль, кошка бросилась на человека, вцепившись ему в лодыжку всеми когтями и зубами.

— Брысь, — рявкнул тот и, дёрнув ногой, отшвырнул Аську прочь.

Ужасный рык потряс неведомый лес от макушек самых высоких деревьев до корней. Солнце вдруг померкло, а на поляну легла гигантская крылатая тень.

— Эй, сударь мой! Оставь-ка принцессу в покое! — проревел кто-то с вышины, и лес вторил этому рёву гулким эхом.

Травы пригнулись к самой земле, а люди — к тем травам. Маша даже глаза зажмурила от страха.

— Ты что, червяк! Не понял! А ну, кому говорю!

— Мама моя родная! — только и вымолвил верзила, отпуская Машины плечики.

Не разжимая век, инстинктивно она подалась вперёд и поползла на четвереньках. Потом остановилась — любопытство пересилило страх, и девочка приоткрыла глаз. Взгляд её скользнул по мокрым брюкам, принадлежавшим, как выяснилось Смелянскому. Он стоял, точно столб, весь белый с перекошенным от ужаса лицом.

Перед ними, посреди поляны восседал дракон — прямо как в сказках, громадный, зубастый, с лиловой-лиловой чешуёй. Развернув широкие перепончатые крылья, казалось, он нависал над людьми. И лишь гребень, что топорщился среди узких змеиных глаз и сбегал оттуда за спину, с головой выдавал ящера.

— Горыня! — взвизгнула Маша от восторга и бросилась к дракону.

— Всё! Сейчас сожрёт! — сказал один из верзил и бухнулся в траву.

— Скушает, скушает! — подтвердила Маша, обнимая длинную шею своего недавнего питомца.

— Мрррр! Мррр! Конечно! Конечно! — мурлыкала кошка и терлась о кошмарную когтистую драконью лапу.

— Ну, что разлеглись-то! — опомнился Смелянский. — Стреляйте же!

Но наёмники его не послушались. Пока Маша целовала морщинистую морду Горыни, а дракон вылизывал её длинным раздвоенным языком, молодчики — как-то так, боком-боком — убрались с поляны, оставив Смелянского в гордом одиночестве.

— Клянусь, — сказал Горыня, — что если ты хоть пальцем тронешь эту прекрасную госпожу, то умрёшь мучительной смертью. Я откушу тебе сначала ноги, потом руки, и скажу, что так и было́. Теперь ты всё понял? Ну, проваливай, пока цел!

Не веря ещё в такой исход, Смелянский тупо переводил взгляд то на Машу, то на кошку, то на ящера.

— Придётся ему-таки красного петуха пустить, — сказала кошка.