Рэй Карсон - Книга шипов и огня

Алодия сжимает мои плечи сильными пальцами.

— Элиза, — шепчет она, — слушай меня внимательно.

Что-то в ее поведении, в силе взгляда заставляет меня забыть шум фонтанов и гул толпы и сосредоточиться на ее голосе.

— Никому не доверяй, Элиза, береги Алехандро, нянюшку Химену и леди Аньяхи.

Ее голос звучит так тихо, что я сомневаюсь, слышит ли нас отец. Я киваю, вдруг почувствовав тепло, и Божественный камень вспыхивает жаром. Это предупреждение?

— Я посылаю с вами голубей, — продолжает Алодия. — Используй их, если нужно будет быстро связаться со мной. Когда приедете, не бойся заявить о себе. Не бойся быть королевой.

Она прижимается щекой к моей щеке и гладит мои волосы, вздыхая.

— Будь здорова, Элиза, сестренка.

Я стою в ошеломлении. Мой муж берет меня за руку и тянет через толпу провожающих к нашей карете. Я знаю, что я должна взглянуть на всех и улыбнуться. Я должна показать придворным последний, великолепный взгляд принцессы, уезжающей прочь к вечному счастью. Это то, что сделала бы Алодия. Но перед глазами у меня стоят слезы, лицо пылает, потому что моя сестра не обнимала меня так с тех пор, как мы были маленькими детьми.

Ступенька на карете слишком высоко, чтобы по ней можно было удобно забраться. Стража Алехандро наблюдает, как он карабкается, а затем тянет меня к себе. Я одариваю его благодарной улыбкой, затем замечаю пшено и лепестки роз, застрявшие в его черной шевелюре. Я трогаю рукой свою голову. Сколько же времени потребуется Химене, чтобы привести в порядок мои волосы? Моя нянюшка уже устроилась с леди Аньяхи в последней карете, и внезапно мне хочется увидеть их снова, дать посуетиться надо мной. Я решаю найти их при первой же возможности.

Мягкие сиденья сделаны из синего бархата, но они становятся жесткими, когда мы трогаемся в путь. Золотая знать душевно поздравляет нас, и на мгновение воздух наполняется пшеном, цветами и сумасшедшими взмахами рук. Окно кареты достаточно высоко, и я вижу через двор отца и сестру, скрытых празднующей знатью. Утреннее солнце поднялось высоко, разлив золотой свет на убранство моего обширного дворца, на его стены с красивой обивкой. Я замираю, заметив сестру. Ее глаза закрыты, губы шевелятся, будто в молитве. Солнце мерцает на ее влажных щеках.

Алехандро, кажется, рад возможности посидеть со мной в тишине. Я складываю руки на коленях, стараясь держать их неподвижно и казаться равнодушной, пока карета с громыханием увозит меня далеко от моего дома. Я все думаю, как же начать разговор. Аллодия всегда отпускает комментарии о строительстве верфи либо о ценах на шерсть, но с такими темами я себя точно буду чувствовать не в своей тарелке. Я должна спросить его о нашем браке и о том, почему сестра просила меня быть осторожной, но я думаю, что менее страшным будет просто молчать.

Карета кренится и останавливается. Дверь распахивается. Солнечный свет окутывает силуэт стражника, и я поднимаю ладонь к глазам, чтобы рассмотреть. В растерянности я поворачиваюсь к мужу.

— Все в порядке, Элиза, — отвечает он. — Стражник отведет тебя к твоей карете.

К моей карете? Я пытаюсь понять.

— Моей…

— Было бы глупо, если бы я и моя жена ехали в одной карете.

Я чувствую нервное покалывание на лице при слове «жена», когда до меня доходит смысл. Я читала о таких вещах. Во время войны важные лица не должны собираться вместе и становиться мишенью. Я киваю и опираюсь на руку стражника. Грубую, сильную и недружелюбную.

— Я буду заглядывать к тебе, когда мы будем останавливаться на обед, — говорит муж.

Я выбираюсь из кареты и удаляюсь вместе с недружелюбным стражником, который ведет меня к задней части нашей пыльной процессии. Деревья вдоль дороги склоняются под тяжестью белых цветов, и я больше не вижу дворец. Мой мозг закипает от напряжения, как будто я в кабинете магистра Джеральдо и погружена в чтение «Войны прекрасной».

Никогда не собирать в одном месте все мишени.

Я замираю и смотрю на стражника. Его лицо молодо и красиво, несмотря на жесткие черты и пышные усы. В его темных глазах мелькает раздражение, но он быстро справляется с собой.

— Миледи, мы должны пройти к вашей карете.

Его голос звучит грубо и напряженно, будто ему редко приходится говорить.

Не бойся быть королевой, сказала мне Алодия.

— Будешь обращаться ко мне «ваше высочество».

Мой голос звучит ровно и уверенно, как у сестры. Но чувствую я себя нелепо.