Нина Хоффман - За гранью снов

Он колебался некоторое время, но потом взял его. Его лицо озарилось.

— Да, — сказал он живым голосом.

— Мы не смогли выяснить, как открыть сердце, — сказала Терри.

— Его смастерил мой хозяин. Он наложил сильные заклинания на него. А Монумент поместил туда ребят. — Сейчас Гален говорил совсем по-другому, в его голосе наконец появились эмоции.

— В этой статуэтке есть Монумент? Давай спросим у него, как вызволить детей, — сказала Мэтт. Она прикоснулась к монаху в руке Галена.

— Монумент? — позвала она.

— Мэтт?

Она отдернула руку. Откуда бог Галена знал ее имя?

Гален посмотрел на нее, хмуря брови.

— Что ты делаешь?

— Разговариваю, просто разговариваю. — Мэтт протянула руку и снова коснулась монаха.

— Монумент, ты присутствуешь в моем монахе?

— Мэтт, я есть во всех резных камнях. Мы много раз разговаривали с тобой.

Она снова отдернула руку и втянула воздух через зубы. И в третий раз она решила дотронуться до каменного монаха.

— Но мне всегда казалось, что я разговариваю с вещами. Каменная скамейка, улица, машина. В машинах ты тоже есть? Может, я всегда разговаривала только с тобой?

— Нет. Конечно же, ты разговаривала с существами. А я дух вещей. Я нашел тебя давно и сделал своей ученицей.

— Мэтт, с тобой все в порядке? — спросил Эдмунд.

Она глубоко задышала, взгляд стал отсутствующим. Она всматривалась в прошлое, в тот день, когда однажды утром она проснулась и услышала, как с ней заговорила каменная скамейка, на которой она спала. В тот день все ее связи с миром изменились. Она повсюду находила заботливых друзей. Не людей, но во многих отношениях гораздо лучших, чем люди. В тот же день у нее появилось магическое зрение.

— Мэтт! Что с тобой? — Эдмунд взял ее лицо в ладони.

Она заморгала и взглянула на него. Потом широко улыбнулась:

— Со мной все в порядке. Я думаю, теперь у меня все получится.

— Монумент, — обратилась она к нему.

— Что?

— Спасибо тебе за все.

— Всегда пожалуйста.

— Ты лучший отец, который только мог быть.

— А ты замечательный ребенок.

Некоторое время она обдумывала услышанное. Потом спросила:

— А как же быть с Галеном? Зачем тебе нужно его сердце?

— Я берег его для него. Ему теперь нужно сердце?

— Да, оно нужно ему обратно, и он хочет вызволить ребятишек из стеклянного сердца. Мы можем это сделать?

— Если я верну ему сердце, наша сделка будет расторгнута.

Она задумалась, потом сказала вслух:

— Гален, если Монумент отдаст тебе сердце, тогда ребята выйдут из стеклянного сердца. Ты этого хочешь?

— Да! Да!

— Хорошо, давай сделаем это.

— Давай сделаем это.

На балконе завихрился ветер. Позади них закружились серые частицы, собираясь в фигуру, пока наконец не появился огромный каменный монумент. Балкон крякнул под его тяжестью. От него пахло землей и пылью. Лицо было как у человека, а глаза пустые, белые, как жемчуга. Еще у него были кабаньи бивни.

Он протянул руку к Галену, приложил кулак к его груди и толкнул его. Рука проникла в грудную клетку Галена. Через секунду он вынул пустую руку обратно.

Снова поднялся ветер, унесший статую. Но перед тем, как совсем исчезнуть, он коснулся рукой щеки Мэтт. По ней растеклось тепло.

Кристалл в руках Галена треснул. Из лопнувшего сердца повалил дым, двумя призраками скапливаясь у входа. Из дыма материализовались двое детей, одетых в красивые античные одежды.

— Гален, я тебя убью! — завопила девочка.

— Как ты мог? — закричал мальчик. — Не вздумай еще раз с нами так поступить! — Они побежали за Галеном, молотя его кулачками по спине и животу, а он только смеялся.

При этом он выронил каменного монаха, но Мэтт подобрала его и убрала в карман.

Потом Гален расплакался. Он стоял, обнимая детей. Они еще пару раз стукнули его, но потом прижались к нему.

— Теперь можем начать заново, — сказал он слабым и дрожащим от слез голосом.

Чуть попозже Натан, Бетти, Сюди, Эдмунд, Дейдра, Лия и Мэтт вернулись к тому месту, где когда-то стоял зачарованный дом.

Двор казался мертвым. Мебель Сюди стояла там, где они ее оставили, укрытая пленкой от росы.

Дом был похож на скелет. Доски рассохлись и искорежились. Пока они смотрели на дом, ветер громыхал черепицей.

— Не думаю, что он еще оживет. Теперь он только мешает.

— Может, его совсем сжечь? — спросила Лия.

— Наверное, это будет самым лучшим. Это все равно не более чем сброшенная кожа. Ребятишкам опасно будет к нему подходить.