Ольга Грибова - Тьма

Потрясенный богатством одеяния незнакомки, я присмотрелся к её лицу. Миндалевидные глаза, подведенные черным, блеснули синевой. Полные губы имели неестественно алый цвет. Красота девушки была необузданной, первозданной. Она проникала в самое сердце, от одного взгляда на идеальное лицо пробивал озноб, и перехватывало дыхание. Мы стояли — пораженные и молчаливые, будучи не в силах оторваться глаз от совершенства. Удивил меня и возраст девушки: ей было не больше четырнадцати лет.

Как парусник она проплыла мимо, и мы вдохнули тонкую смесь ароматов жасмина и кардамона. Она изящно опустилась в деревянное кресло и замерла, устремив на нас внимательный взгляд. Если лицо египтянки было невинно, как у девочки-подростка, то в глубине синих глаз притаилось время. Глаза, как чаши до краев наполненные вином, были полны мудрости несвойственной молодым.

Из-за спины египтянки появилась наша недавняя знакомая. Служанка поставила на стол перед госпожой хрустальный бокал на тонкой ножке, достала из-за пояса небольшой кинжал, взмахнула им и разрезала себе запястье. Алая кровь заструилась в бокал. При этом лицо девушки было также бесстрастно, как и в минуту нашей встречи. Наполнив бокал наполовину, она пережала здоровой рукой вену и отступила в тень.

Египтянка пригубила кровавый напиток, облизала чувственные губы и поставила бокал обратно. Столько истомы было в этом простом движении, что мужская половина нашей компании невольно вздохнула, отчего уголки сладострастных губ египтянки слегка дрогнули в самодовольной улыбке.

— Говорите, — откинувшись на спинку кресла, произнесла египтянка, и мы окончательно лишились самообладания. Эхо захлебнулось, будучи не в силах передать и сотой доли тех нот, что таились в голосе царицы. Если голос Амаранты был подобен перезвону колокольчика, то голос египтянки по своей силе и красоте напоминал набат. Он сбивал с ног, разя наповал.

Первым опомнился Андрей. Он слегка толкнул меня в спину, но этого оказалось достаточно, чтобы я невольно сделал шаг вперед. Взгляд царицы сосредоточился на мне, и я вдруг ощутил, что ноги меня больше не держат. Пошатываясь, как пьяный, я кое-как преодолел расстояние в несколько шагов, что отделяло меня от кресла египтянки, и упал перед ней на колени. Плохо осознавая, что делаю, я припал губами к руке царицы. Её кожа была холодна, как вечерний бриз, и пахла жасмином.

Тонкий пальчик царицы прочертил узор на моей щеке, добрался до подбородка и заставили меня поднять голову. Содрогаясь от ужаса смешанного с восхищением, я заглянул в глаза Нефертари. Они как два солнца сияли на лице, и я почувствовал, как растворяюсь в их дивном свете, способном разогнать сумрак в самой черной душе.

— Новообращенный, — определила царица. Её рука по-прежнему придерживала мой подбородок, и какая-то часть меня отчаянно жаждала, чтобы это никогда не заканчивалось. Я мог бы вечно сидеть у ног прекрасной царицы, глядя в глаза ожившего божества. Если при жизни она была хотя бы вполовину так прекрасна, как сейчас, то я отлично понимал фараона, который наперекор всем правилам и законам взял в супруги жрицу.

Но вот царица улыбнулась мне и убрала руку. Я бы, наверное, сошел с ума от горя, лишиясь возможности чувствовать на своей коже её прикосновение, если бы не эта улыбка. Идущее от неё тепло укутало меня, как мать любимое дитя, и я едва не расплакался от переполнившего меня восторга.

— Поведай мне свои печали, милый мальчик.

И хотя язык плохо меня слушался, я не посмел отказать своей царице, пожалуй, именно в эту секунду до конца осознав, что пойду за ней, куда она только пожелает. Не знаю было ли это следствием её гипнотического дара, даже не уверен, что такой вообще имелся, но одно уяснил четко: я разговариваю с богиней и вести себя надо соответствующе.

— Я пришел молить тебя о милости, — я снова склонил голову, боясь увидеть гнев на лице царицы.

— Не часто ко мне заглядывают с просьбами, — в голосе подобно напевам волшебной флейты послышалось одобрение, и я рискнул бросить взгляд на Нефертари. Лицо четырнадцатилетнего ангела было безмятежно. Это придало мне смелости.

— Я прошу твоей помощи. Один из твоих сыновей задумал погубить меня и всех, кто мне дорог. Помоги мне восстановить справедливость и защитить своих близких, — на одном дыхании выпалил я.

— У меня много детей. Даже ты, — её пальцы едва коснулись моего виска и снова упорхнули, — моё дитя. Назови мне имя своего обидчика.