Ольга Грибова - Тьма

Увиливать не имело смысла, я бросился в омут с головой:

— Грэгори.

Царица на секунду прикрыла глаза, а потом вдруг встала, да так стремительно, что я не удержал равновесия и повалился назад. Она не смотрела в мою сторону, куда больше её интересовала Ксюша. Ни слова не говоря, она направилась к девушке. Обогнув её, египтянка склонилась к уху Ксении.

— Когда-то давно у меня был любимый супруг. Я подарила ему много крепких сыновей, — произнесла Нефертари, видимо, намекая на округлившийся живот Ксюши, но при этом обращаясь ко мне. — Их прах давно смешался с песками пустынь. И теперь ты просишь, чтобы я помогла тебе убить одного из моих новообретенных детей. Пусть они не моя плоть, но они кровь от крови моей.

Рука царицы легла на живот Ксении. Дима непроизвольно дернулся вперед, но его удержал отец. Он четче нас всех вместе взятых понимал: сопротивление бесполезно. В конце концов, мы знали куда идем и отдавали себе отчет, что можем не вернуться.

— Моя просьба самонадеянна и дерзка, — изо всех сил стараясь подражать манере речи царицы, произнес я, поднимаясь с пола. — И я бы никогда не решился просить о таком, если бы меня не вела любовь.

Я замолчал, но Нефертари не спешила отвечать. Она прикрыла глаза (и мне показалось, что зашло солнце), слегка покачиваясь в такт одной ей слышимой музыки. Ксюша тоже была вынуждена следовать этому немому мотиву. При этом её зеленые глаза были широко распахнуты от ужаса, и в них явственно читался крик о помощи.

— Ах, любовь, — наконец, вздохнула царица, открывая глаза (и солнце снова выступило из-за горизонта). — Что за сладчайшая мука эта любовь. Несбыточная греза, ускользающий мираж.

Внезапно потеряв интерес к Ксении, египтянка устремилась ко мне.

— Когда-то я тоже любила, но это было так давно. Пески времени замели воспоминания о моей любви.

Царица подошла вплотную ко мне. Её руки легли мне на плечи, и моё сердце судорожно бухнув пару раз, замолкло. Каким-то непостижимым образом Нефертари удалось пробудить во мне человеческие эмоции. Каждым своим движением, незначительным поворотом головы она умудрялась всколыхнуть во мне такие глубины низменной страсти, о которых я раньше и не подозревал. Она словно опоила меня. Дурман был настолько силен, что я потерялся в лабиринтах собственного сознания, уже не ведая, где я и что делаю.

— Не одна тысяча лет прошла с тех пор, как моё сердце билось в последний раз, — шептала царица всего в паре сантиметров от моих губ. — Я давно позабыла, как это — чувствовать. Заставь моё сердце снова биться. Хотя бы один удар — и я дам тебе всё, что ты посмеешь пожелать.

Плохо соображая, что делаю, я потянулся к приоткрытым губам царицы. Вряд ли в тот момент мной двигало желание получить силы для борьбы с Грэгори. Я позабыл кто это такой. Единственное, что имело смысл — стройное тело в моих объятиях, карамельных вкус податливых губ, шелковые волосы под моей рукой и аромат жасмина, вскруживший мне голову. Я полностью растворился в поцелуе и это был самый сладчайший момент в моей жизни.

— Ах, — вздохнула царица, отступая от меня.

Пока я — потерянный и оставленный — силился прийти в себя, мой взгляд встретился с глазами Амаранты. Она не скрывала боль и обиду. Мне стало неловко за свое поведение, но вместе с тем я как никогда отчетливо понимал, что повторись всё сначала и я опять не устоял бы перед очарованием царицы.

— Мило, — Нефертари провела пальцами по свои губам, словно смахивая с них следы моего поцелуя, — но за тысячи лет я познала не одну сотню мужчин. С чего ты взял, будто именно ты сумеешь заставить моё сердце биться?

Я опешил от такого заявления и крепко призадумался. В самом деле, с чего я так решил? Вроде избыточным самомнением я никогда не страдал.

— Что нам сделать для своей царицы? — впервые в разговор вмешался Андрей, остальные продолжали благоразумно помалкивать.

Нефертари обернулась на голос вампира, скользнула по нему равнодушным взглядом и уже через мгновение пошла к притаившейся в тени двери.

— Наш уговор остается в силе: заставьте меня хоть на краткий миг снова почувствовать себя живой и я дам вам то, что вы жаждите. А пока ступайте, — произнесла она, прежде чем скрыться.

Дима был мрачнее тучи. Ароматный бифштекс, пять минут назад поставленный перед ним официанткой придорожного кафе, остался не тронутым. Это был плохой знак. Впрочем, остальные прибывали не в лучшем настроении. Заявление царицы поставило нас в тупик. Как, скажите на милость, заставить биться сердце мертвое уже не одну тысячу лет? Тут даже электрошок бессилен.