Марианна Алфёрова - Темногорские рассказы

— Это почему же? — изумился дед. — Помереть хочешь?

— А я один пойду. И сам ожерелье вновь под себя настрою. И ночью воду мне не приноси со своим заговором. Я воду с вечера из колодца наберу, сам заговорю.

Севастьян оторопел:

— Погоди. Ты ж помрешь во сне. В тебе огненная стихия силу выжгла. Если я не помогу, ночная тьма тебя, как котенка, задушит.

— Темнота задушит? — Роман улыбнулся. — Ошибаешься, дед. Темнота не стихия. Воздух — стихия, земля, огонь, и Вода-царица, которой мы служим — это стихии. А тьма, это так, детей пугать. А я вроде как уже не ребенок. А ты, деда, своими заговорами меня все время сбиваешь. Или ты забыл: один сильный колдун на другого заговор наложить не может.

— Да как ты без меня? Какая в тебе сила-то! Название одно. Вон трясешься, будто паралитик какой. — Дед часто-часто заморгал.

Роман засмеялся.

— Вот-вот… В этом все и дело. Хоть ты меня любишь, но сильным колдуном не считаешь. За руку все время держишь. А я руку-то вырвать хочу. Колдун своей только силой спасается. Вот я сам и должен свою хворь перебороть, порчу снять, огненную стихию из крови вытравить. А ты не мешай.

— Сильный он! — передразнил дед. — Не сильный, а глупый.

— Не мешай, — повторил Роман. — Ты меня не лечишь. Ты мне умереть не даешь, и мою силу своей гасишь. А силу я свою сам узнаю. Или сдохну. По-другому не бывает.

— О Вода-царица! Да что ты говоришь! — Дед Севастьян растерялся. — Как ты надумал такое? Будто я тебе зла желаю!

И оторопел. Потому что увидел: весь пол в доме залит водой, и вода все прибывает, хлещет из сеней, переливаясь через порог.

— Что ж ты сделал-то? — закричал дед.

— Стихию на помощь позвал, — отвечал Роман.

Весной Роман Воробьев уехал из Пустосвятова в Темногорск. Колдовской Синклит в Темногорске тогда только-только образовывался…

Роман Вернон — герой романов «След на воде» и «Беловодье», опубликованных в 2003 году в издательстве «Крылов».

События, о которых говорится в рассказе, автором сознательно в романе о Романе опущены.

Михаил Чудодей, глава Темногорского Колдовского Синклита, поднимался ранехонько. Еще за окном темным-темно, еще машины в гаражах дремлют, видят сны о дорогах, а Чудодей уже проснулся, лицо холодной водицей ополоснул, кофе выпил и «Мастера и Маргариту» открыл. Непременно самое начало прочтет, страничек пять или шесть, и посидит, прикрыв глаза и положив ладонь на страницы. Сидит и чувствует, как сила из книги в него вливается. У Чудодея было пять экземпляров, еще тех давних, талонных лет, когда дефицитные книги за сданную макулатуру полагались. А кроме этих пяти «макулатурных» экземпляров совершенно удивительный том самосшитый, фотокопия с самого первого, еще журнального издания. Каждый раз поутру Чудодей брал непременно другой том, не тот, что вчера листал. Потому что у книги, как у человека, силы источаются, ей тоже отдохнуть надобно, в себя после трудов прийти. Обычно на весь день энергии этих первых страниц не хватало. И потому Чудодей дальше листал том «Мастера» наугад, какие страницы откроются сами, из тех силу черпал. К тому же текст его всегда предупреждал. Если беда какая-то, неприятности, опасность, тот тут непременно страницы с допросом Иешуа откроются; а если что-нибудь радостное, удача; то книга непременно в том месте развернется, где кот в шахматы играет, или про лососину второй свежести. Но первая глава всегда больше всего силы давала. Потому что автор в эти страницы максимум энергии вкладывает. Даже если он их позже написал, и, к примеру, в конец примеривался вставить, а потом переиначил. Читателя сочинитель обмануть может, а колдуна — нет. Чует колдун, где в книге сила сокрыта. Начитавшись вволю и закрыв том, Чудодей вновь варил себе кофе. И с чашкой дымящейся энергетической надбавки в руке расхаживал по уютной кухоньке, бормоча какую-нибудь фразу из волшебной книги.

В то утро Чудодей, как всегда, расхаживал с чашкой кофе, когда в дверь постучали. Вообще к Чудодею любой из членов Синклита мог прийти в неурочный час и непременно бывал принят, потому как дом Чудодея, как дом народного трибуна в Риме, открыт для любого. Но дело в том, что колдуны народ безалаберный, спят до полудня, и еще не было случая, чтобы в восьмом часу осенью (а настенные часы с кукушкой показывали семь пятнадцать) постучался кто-нибудь из колдунов к Чудодею.

— Кто ж это явился такую рань? — изумился Чудодей и направился в сенцы.