Сергей Петренко: Апрель (книга 3)

И "дома" и плотики Бродяг поднимались в воздух даже при тихой погоде и без ветряных магов. Правда, кое без чего им всё-таки не обойтись — этакая путевая песенка, для постороннего она прозвучит то ли гудением, то ли свистом, то ли бормотанием — словно ветер играет в снастях...

Бродяги решили скрываться от людей. Не только от жителей королевства, но и от нас, тех, кто прижился на побережье. Они хотели оставаться самими собой, а если бы смешались с местными — скоро исчезли бы, лишились остатков тэллио и надежд на возвращение. Нас они избегали, потому что считали Совет и магов виновниками катастрофы. Они не хотели быть втянутыми в новые интриги нового Совета, не желали больше жить по указке магов. Вот так они и стали таинственными и скрытными Бродягами. — Нимо грустно улыбнулся.

— А ты? Они же приняли тебя...

— Наверно, просто пожалели. Во-первых. Я сам тогда стал почти бродягой — убегал в отчаянии куда глаза глядят. Во-вторых, в то время у них ещё не получалось по-настоящему летать на обломках тэллио, а во мне они увидели как будто осколок давней, потерянной светлой жизни — с Небом и Воздухом. Ну... и самое главное... наверное, они поверили мне... поверили, что я не собираюсь указывать им, как жить, выдавать их тайны Совету или людям из королевства. Ветряные маги всегда чурались власти и интриг, и Бродяги помнят это.

Давно растаяли позади последние огоньки городов. Лесистые холмы внизу темнели жутко и недоступно, а мне хотелось опуститься ниже, лететь над самыми верхушками древних дубов и сосен, трогать пятками ветки, заглядывать в чёрные двери таинственных троп.

В другой раз — непременно! — подумал я. Когда мы с Нимо останемся вдвоём, улетим в леса на много-много дней!

Небо светлело, начинался рассвет, а мы летели почти прямо в его середину. Путь к солнцу загораживали высоченные гряды гор. Леса внезапно кончились, скалы чернели неприступно, а ещё дальше и выше они седели от снега и льда. Внизу под нами сгустился туман, перекатывался волнами, порою дотягивался до плотика, и мои ноги исчезали в белесом киселе так, точно их и не было вовсе. Я наклонялся и черпал туман горстью...

— Дай мне! — смеялся Нимо. Я подносил к его губам хлопья тумана, он делал вид, будто пьёт — или правда пил их. Глаза его сияли.

— Скоро прилетим.

— А... где?

— Ещё чуть-чуть. Увидишь!

Он снова сжал мне ладонь — горная стена распалась на две, впереди открылась Чёрная Щель — легендарное ущелье, о котором я слышал сказки и истории, но не помнил, чтобы кто-нибудь из живущих бывал возле неё. Дорога к Щели была неизвестна штурманам воздушных кораблей, её не наносили на карты, а увидеть само ущелье можно было, лишь очутившись рядом.

Сердце заколотилось, как сумасшедшее, и куда-то делось — плот нырнул в Щель, тишина надавила, чёрные отвесные скалы слева и справа, впереди и сзади, внизу и вверху... И вдруг — прямо в лицо вспыхнуло встающее солнце!

Отражённое от мириад кристаллов льда, окружённое сияющими полями тумана.

Я обнял Нимо — как же хотелось, чтобы он видел!

Он улыбнулся:

— Я вижу, Аль. ЭТО я вижу.

Позади на цыпочках, раскинув руки, стояла Филька. Она показалась мне птицей, странной и небывалой, длинноногой, заколдованной... Птица, превращённая в девочку... или даже не птица — какое-то другое создание, из дальних-предальних краёв, о котором у нас не придумали и сказки.

Древний Кивач тоже выбрался из шалаша и монотонно качал большой головой.

* * *

Домики Бродяг почти всегда маленькие. Но в них не тесно — у Бродяг мало мебели, и вещи только самые необходимые. То, что может потребоваться в любой момент. Ни запасов еды, ни лишней одежды. Не говоря уже обо всяких там коврах, столах или стульях. Спят они в гамаках, на полу или на низких полках у стен. Запасы у них имеются, но прихованы в тайниках — пещерах, лесных землянках.

— Большой дом летать будет, да бедово. Налетит шквал, гроза — беда! — говорил Порень. — Тогда с ним сладу нет, понесёт неуклюжего как траву перекати-поле.

В оконных рамах среди стёкол вставлены зеркала — блеском сигналы подавать. Домик будто оживает, чуть вздрагивая, когда встаёшь на порожек: вместо фундамента под полом — гнутые планки, чтобы мягче касаться земли. Раньше дома строили прямо на плотах, без всяких смягчителей. Старики по-прежнему в них живут, не любят, когда дом "шевелится". Ворчат: "ежели летишь, так лети, а стоишь — так стой!"

Горная долина прячется в тумане. Он плотный, верхняя граница сияет под солнцем, и кое-где из тумана торчат скальные пики. Разглядеть домики непросто, я заметил только два, и те по блеску зеркал. Нимо говорит, их тут не меньше десяти — одни возвращаются из странствий, другие снимаются с места, отправляются в неизведанные края. Но есть и такие, которые не отрывались от земли много-много лет. "Приросли", как сами Бродяги шутят.