Иван Казаков - Нед (трилогия)

Здесь было прохладнее, толстые каменные стены укрывали от жары. В отличие от солдатской казарменного вида столовой, офицерская разделена на небольшие кабинеты, отгороженные плетёной из прутьев сеткой, на которую прицеплены небольшие деревянные плашки с выжженными рисунками. В основном – прекрасные девы с мужественными юношами на конях или батальные сцены с грудами поверженных врагов.

Вероятно безызвестный художник считал, что для военного нет ничего слаще, чем вид куч поверженных врагов и образов полуобнажённых дам в нижнем белье возле плакучей ивы. Что касается второго – возможно, и скорее всего так и есть. А вот первое уже обрыдло офицерам за время их службы в самом крутом из корпусов замарской армии, и они постоянно ворчали, что эту похабень-расчленёнку давно надо снять и демонстративно сжечь на плацу, а потом помочиться на золу. Но как всегда руки ни у кого до этих картинок не доходили, так что висели те с незапамятных времён, и провисят ещё столько же, если только их не спалит случайная молния, пущенная богом-созидателем.

В зале пусто, лишь пара лейтенантов и сержант из арбалетчиков доедали свой обед, торопливо заглатывая куски пирога и заливая их водой пополам с соком – задержались на службе, разбирая драку, неожиданно вспыхнувшую прямо посреди плаца. Один из солдат упал, сражённый тепловым ударом, следующий шлёпнулся на него, тот, кто шёл за ним, пнул упавшего, друг пнутого заехал в рожу агрессору, тот в обратную – всё чуть переросло в массовое побоище. Пришлось прибегнуть к помощи дежурного взвода стражи, разогнавшей всех дубинками и вёдрами с водой, предусмотрительно заготовленными в помещении стражницкой.

Это была не первая драка, вспыхнувшая ни с того, ни с сего – жара и переутомление делали своё дело. Виновных выпороли, правда не сильно – всем было хреново, и даже экзекуторам трудно по такому пеклу поднимать и опускать палки на спины супостатов.

– Глянь, новоиспечённый сержант появился! – буркнул один из лейтенантов – интересно, как это он получил свой чин? Чем так понравился полковнику?

– Тебе не всё ли равно? – недоумённо бросил второй – тебе-то какое дело? Ну, получил, и получил! Чего нарываешься?

– Нет, ну всё-таки! – настаивал второй, молодой парень, чуть старше Неда, только что прибывший в часть из офицерской школы – может он по мужиками спец, а? Сделал хорошо полковнику, и вот тебе должность! Из деревенщины – и в офицеры! Эдак пойдёт дальше, командовать нами станет, «серебряные губки»! Видишь, какие у него пухлые, рабочие губки! Проклятый выскочка, мужелюб!

Парень говорил нарочито громко, вероятно для того, чтобы услышал Нед и сразу понял своё место в этом мире, где такому как он быдлу и деревенщине не место за одним столом рядом с пусть и обедневшим, но славным дворянским родом.

Тут надо пояснить. «Мужелюбство» в корпусе морской пехоты, и вообще в армии Замара, считалось страшнейшим преступлением, наравне с бегством с поля боя или же нападением на вышестоящего офицера. Считалось, что этот порок присущ развращённым гражданским лицам и рабам, лишённым женского общества. И что занимаются этим те, кто кроме этого прегрешения пользуется ещё услугами различного вида крупного и мелкого рогатого скота. В общем – фактически, по армейским канонам, Неду было нанесено жесточайшее оскорбление, смываемое лишь кровью. Нед об этом знал. Солдат можно было называть как хочешь, но офицеры…тут был свой кодекс чести, и переступить через него не мог никто. Пойманного с поличным «на горяченьком» мужеложца-солдата пропускали сквозь строй, забивая палками до смерти, офицера же изгоняли, лишая всех званий и выдав ему десять палок горячих. Считалось, что эти люди растлевают армию и думают лишь о том, как совратить своих сослуживцев.

Откуда это пошло? Неизвестно. Но только армия резко, категорически отрицательно относилась к проявлениям мужеложства (И это притом, что высшее руководство как всегда не отказывало себе ни в каких «удовольствиях», даже таких!)

За время своей службы Нед сталкивался со скрытыми мужеложцами – их мысли были ему видны, как на ладони. Но они никогда не позволяли себе никаких действий ни к нему, ни к окружающим, потому – ему было безразлично, чем они занимаются, когда никто их не видит. Наплевать.

Но вот в этом случае было совсем не наплевать. Как он войдёт в коллектив офицеров, так дальше и пойдёт служба – это ему пояснил Дранкон. И старый, тёртый сержант был прав. «Выскочке» придётся завоевывать своё место под солнцем.