Варвара Лунная - Эйта

— Эйта, он прав? — тихо спросил Улеб.

— Нет, он врёт, — спокойно ответила девушка. — Зачаровать целое поселение действительно нельзя, а вот ненависть их усилить можно. Любое чувство можно усилить.

Третьяк похолодел. Да как же она узнала? КАК? Про это ведь практически никому из колдунов не ведомо, он сам случайно догадался попробовать.

— Это как? — не понял Улеб.

— А вот так, — девушка усмехнулась.

— А–а–а, — Третьяк, готовивший очередную молнию и думать забыл о колдовстве, он забился в угол, закрывая голову руками. Улеба тоже будто отшвырнуло в сторону, и он тут же перекинулся в волка, оскалился и зарычал.

— Тише Улеб, тише, — Эйта убрала усиление страха. — Видишь, я просто страх ваш усилила. А он, в своё время, многократно усилил злость кентавров на то, что Поляновцы Перва им отдать отказались. Он злы были, но не настолько чтобы убивать, а ты им помог, — зло сказал она, теперь обращаясь к Третьяку. Эйта шагнула вперёд и немного в сторону, колдун подумал, что сейчас она подойдёт и он…, но девушка подходить и не думала, она просто встала так, чтобы видеть и Третьяка и Улеба, всё ещё остававшегося в облике волка. Волк, шерсть у которого всё ещё стояла дыбом, обошёл комнату с противоположной от Эйты стороны и зарычал на колдуна.

— Хорошая идея, — улыбнулась девушка. — Нарушим твоё правило, Улеб? Сделаем его оборотнем?

Волк, не спуская глаз с колдуна, кивнул.

— Нет, нет, — Третьяка снова затрясло, он схватился за сердце, оно очень ощутимо дало о себе знать. — Нет, — он боялся Эйты, он очень боялся смерти, но стать оборотнем… Это было ещё хуже. Сегодня ведь как раз полнолуние, а готовых отваров от укусов волкодлаков у него нет.

— Я хочу знать правду, — девушка жестом остановила волка.

— Третьяк? — в дом вошёл немолодой уже мужчина и Эйта вздрогнула, она же дверь не заворожила.

— Еремей приехал… Что тут…? — начал было вошедший.

— Князь, помоги, — заорал колдун и швырнул в колдунью светящийся голубым огнём шар, но не попал, девушка увернулась, а самого Третьяка и князя Стригу вмазало в противоположную от двери стену.

— Ох, не вовремя ты пришёл, князь, — покачала головой девушка. — Ну да раз пришёл, свидетелем мне будешь. Рассказывай, — приказала она Третьяку, и старика, только что со стоном поднявшегося с пола, снова ударило о стену.

— Я расскажу, расскажу, — затараторил Третьяк. — Это не я, это княгиня. Только волка убери.

— Рассказывай, — прикрикнула Эйта. — А ты молчи, — велела она князю. — И движений резких не делай, а то убью ненароком.

— Да, ты права, я усилил ненависть, но это княгиня Ульяна приказала. Это она. Сам бы я ни за что. Зачем мне самому селян убивать? — колдун покосился на Стригу.

— Да ты что несёшь? — растерянно спросил тот.

Эйта молчала, ожидая продолжения.

— Я говорил ей, что так нельзя, но она боялась. Ей видение было, что в Поляновке живёт девка, которая князя нашего Боголюба соблазнит, и он ради неё из семьи уйдёт. И мало того что уйдёт, ещё и сыновей без наследства оставит, а княжество передаст сыну той неизвестной.

— Ты что несёшь? — переспросил князь.

А Эйта нахмурилась.

— Кто эта девка была? — спросила она, и от тона её веяло таким холодом, что даже Стрига возмущаться перестал. Он только переводил взгляд с колдуна на ведьму, а потом на волка, что тут же сидел.

— Этого в видении не было, только то, что она в Поляновке живёт.

Слова Третьяка потрясли Эйту. Она была готова даже к тому что колдун ради эксперимента деревню её вырезать решился, чтобы проверить действует ли усиление ненависти, но чтобы из‑за невнятного видения… Её растерянность уловил князь и выхватил меч, но ударить не успел, его сбил с ног прыгнувший волк. Сбил, вырвал меч, отбросил его в сторону и ту же отскочил на безопасное расстояние. Третьяк тоже попытался атаковать Эйту, но та успела увернуться и снова вмазала обоих мужчин в стену. Князь Стрига ударился неудачно, рука его пришлась на окно, и он выбил локтем стекло. Из раны потекла кровь. Ведьма бросила взгляд на волка.

— Улеб, уходи, — сказала она. — Князь нам не враг.

Оборотень зарычал утробно, встряхнулся весь, но отрицательно покачал головой.

— Ты лжёшь, — Эйта снова переключилась на Третьяка.

— Конечно, лжёт, — воскликнул князь, зажимая порез здоровой рукой. — Мама никогда бы…

— Я не лгу. Ради детей женщины и не на такое идут. И ради княжества.

— Но целую деревню, — прошептала Эйта. — Детей, стариков, за что?