Дэвид Геммел - Белый Волк

Кашляя и задыхаясь, Рабалин пробежал через горницу, распахнул дверь в спальню тети Аталы. Огонь охватил оконную раму и ревел наверху, пожирая соломенную крышу. Рабалин потряс тетю за плечо.

— Вставай! Горим! — Колени у него подгибались, дым забивал легкие. Схватив стул, он грохнул по горящей ставне, но она не уступила. Он обмотал руку одеялом и попытался отпереть засов на окне, но тот покоробился от огня и не желал открываться. Рабалин сдернул Аталу с постели. Она тяжело, со стоном упала на пол.

— Да проснись же ты! — Охваченный паникой, он поволок ее в горницу. Здесь уже полыхал огонь, крыша в дальнем углу обвалилась. Оставив Аталу, Рабалин бросился к входной двери и отодвинул щеколду, но дверь не открылась — что-то снаружи удерживало ее. Рабалин, дыша через силу, перебежал к окну, и ему удалось открыть ставни. Он влез на подоконник, вывалился наружу и побежал в обход дома. Дверь кто-то подпер скамейкой. Рабалин оттащил ее и распахнул дверь. Огонь и жар ударили ему навстречу. Набрав в грудь воздуха, он ринулся в дом. Вокруг лежащей без чувств Аталы плясало пламя. Рабалин схватил ее и потащил волоком по полу. Ночная рубашка на ней загорелась, но тушить не было времени. Пламя лизало Рабалина, и он чувствовал, как тлеет на нем одежда. Он кричал от боли, но Аталу не бросал. Он дотащил ее до порога, когда стропила внезапно осели и крыша рухнула, задев женщину. Рабалин рывком выдернул ее из дома. Он гасил пламя руками, срывая с Аталы клочья горящей ткани, потом бросился к колодцу и вытащил наверх ведро. Ему казалось, что на это ушла целая вечность. Он сорвал собственную рубашку, окунул ее в воду и стал осторожно смачивать покрытое копотью лицо Аталы. Она кашлянула, и он, чуть не плача от облегчения, закричал:

— Все хорошо, тетя! Мы спаслись!

— Милый мой, — сказала она и умолкла. Вокруг стали собираться соседи, и кто-то спросил:

— Что стряслось, парень?

— Кто-то поджег наш дом. И заклинил дверь, чтобы не дать нам выйти.

— Ты видел кого-нибудь?

— Помогите моей тете, — не отвечая, просил Рабалин. — Пожалуйста, помогите!

Кто-то тронул ее шею, напутывая пульс.

— Все, парень, она мертва, Задохнулась, должно быть.

— Она только что говорила со мной. Она жива. — Рабалин затряс Аталу за плечи. — Очнись, тетя. Очнись!

— Что случилось? — спросил голос советника Рассива.

— Поджог, — ответил один из мужчин. — Мальчик говорит, что входную дверь загородили снаружи.

Рабалин поднял глаза на Рассива — высокого, красивого, светловолосого.

— Что ты видел, мальчик? — спросил тот.

— Я проснулся, а кругом дым и все горит. Стал вытаскивать тетю Аталу, но дверь кто-то заклинил скамейкой. Мне пришлось лезть в окно, чтобы убрать ее. Да помогите же кто-нибудь тете!

Подошла женщина и тоже пощупала пульс у Аталы на шее.

— Ей уже ничем не поможешь. Атала умерла, Рабалин.

— Я спрашиваю, что ты видел, мальчик, — настаивал Рассив. — Сможешь ты опознать злодея, сотворившего это?

Рабалин встал. Голова кружилась, ему казалось, что все это ему снится, и он почти не чувствовал боли от ожогов.

— Я никого не видел, — сказал он, оглядывая собравшихся, — но знаю, кто это сделал. Враг у меня только один.

— Назови его! — приказал Рассив.

Тодхе стоял в толпе, и в его глазах не было страха. Назвав I его имя, Рабалин все равно ничего не докажет. Никто не видел, как Тодхе поджигал дом. Он сын самого влиятельного в городе человека, и законы не про него писаны. Рабалин отвернулся, упал на колени рядом с Аталой, погладил ее по щеке. Груз вины тяготил его сердце. Не разозли он Тодхе, тетя Атала была бы жива.

— Так кто же он, твои враг? — допрашивал Рассив. Рабалин поцеловал Аталу и снова встал,

— Я никого не видел, но знаю, кто это сделал, — сказал он, переводя взгляд с Рассива на других. — И он заплатит мне. Заплатит своей поганой жизнью! — Рабалин встретился глазами с Тодхе и прочел в его взгляде страх.

Тодхе подбежал к отцу и ухватил его за руку.

— Это он про меня, отец. Он мне угрожает!

— Это правда? — грозно спросил Рассив.

— А разве он поджег дом моей тети?

— Разумеется, нет!

— Чего же ему тогда бояться?

Рабалин пошел прочь, а Тодхе, оторвавшись от Рассива, выхватил из-за пояса нож,

— Не смей! — вскричал отец, но Тодхе уже бросился на Рабалина.

Тот, услышав крик, обернулся, отклонился назад, и нож прошел в нескольких дюймах от его лица. Рабалин двинул Тодхе в челюсть. Здоровяк пошатнулся, и Рабалин пнул его в живот. Тодхе, выронив нож, рухнул на колени. Рабалин, не раздумывая, подхватил клинок н вонзил Тодхе в горло. Кровь из рассеченной артерии брызнула ему на руку. Тодхе испустил сдавленный крик и попытался встать, но тут же ничком повалился наземь.