Дэвид Геммел - Волк среди теней

— Терин‑Безис! — прошипел Саренто, и две каменные руки схватили Шэнноу за лодыжки. Он поглядел вниз на окровавленные пальцы, поймавшие его, а Саренто, засмеявшись, начал медленно огибать алтарь.

— Каково это чувствовать себя побежденным, Иерусалимец? Твоя душа вопиет от муки?

— Ты этого не узнаешь! — отрезал Шэнноу и, когда Саренто начал, не торопясь, поднимать меч, отвел взгляд и посмотрел на алтарь. На его верхней поверхности виднелось изображение меча с выпуклой рукоятью.

Меч его снов!

Шэнноу протянул руку. Что‑то холодное коснулось ладони, пальцы стиснули рукоять. Меч взвился, и пещеру заполнил лязг стали о сталь.

Саренто попятился. Вечная улыбка исчезла с его лица. Шэнноу опустил лезвие на державшие его каменные руки, и они исчезли при первом же прикосновении.

— Ты был прав, Саренто. Эта пещера таит много неожиданностей.

— Меч Пендаррика! Я так и не сумел его найти, и не мог понять почему — ведь, по преданию, он ждал ролинда.

— Ты не ролинд, Саренто. Сию минуту твоя удача исчерпалась.

Улыбка вернулась на губы великана.

— Ну, это мы еще посмотрим! Разве что ты сумеешь найти себе и броню!

Он сделал выпад. Иерусалимец отбил клинок, опускавшийся на его голову, и обрушил свой на шею Саренто. На ней не появилось даже царапины.

Великан схватил свой меч обеими руками и ринулся в яростную атаку. Шэнноу отступал, парируя удары и нанося ответные. Еще трижды меч Шэнноу касался брони Саренто, но все так же тщетно.

— От него толку не больше, чем от твоего пистолета!

Лицо Шэнноу заливал пот, рука с мечом заныла, но Саренто, казалось, не чувствовал ни малейшей усталости.

— Знаешь, Шэнноу, мне почти жаль тебя убивать!

Шэнноу перевел дух и вскинул меч, не спуская глаз с нагрудника шагнувшего к нему Саренто. Золотистый камень в центре совсем почернел. Меч Саренто со свистом опустился, Шэнноу отбил его и рискнул нанести удар по голове великана. Меч отскочил, но Саренто был как будто оглушен. Его ладонь метнулась ко лбу и опустилась вся в крови.

— Этого не может быть! — прошептал он, скосил взгляд на камень в нагруднике и с воплем ярости перешел в безумное нападение. Он оттеснил Шэнноу за центр кольца, острие его меча разорвало рубаху и рассекло кожу. Иерусалимец упал. С торжествующим криком великан занес над ним меч, но Шэнноу приподнялся на коленях и отбил клинок, а потом парировал колющий удар.

Теперь они настороженно кружили друг вокруг друга.

— Ты все равно умрешь, Шэнноу.

Шэнноу усмехнулся.

— Ты струсил Саренто, я чувствую это. Ты не ролинд и никогда им не был. Ты просто еще один разбойник, слишком о себе возомнивший. Но всем твоим великим мечтам настал конец!

Саренто попятился к алтарю.

— Великие мечты! Да что ты знаешь о великих мечтах? Тебе было бы довольно какого‑то мифического города, а я хочу вернуть прежний мир. Да способен ли ты хотя бы понять? Парки и сады и все радости цивилизации! Ты видел «Титаник»! Каждый мог бы наслаждаться такой роскошью. Больше не будет бедности, Шэнноу. Не будет голода. Зеленый рай!

— И ты в нем змием? Нет уж!

Саренто сделал выпад, Шэнноу отступил в сторону и вонзил свой меч под нагрудник в пах Саренто. Великан закричал и рухнул поперек алтаря. Шэнноу выдернул меч и чуть не потерял равновесия — пещера словно закачалась. Со свода сорвался сталактит и упал в озерко.

Саренто скорчился на алтаре.

— Бог мой! — прошептал он. — «Титаник»! — Его окровавленные ладони заерзали по поверхности алтаря. Меч Шэнноу коснулся его шеи, и он медленно перевернулся на спину. — Слушай! Ты должен, должен обуздать энергию! «Титаник»…

— Что «Титаник»?

— Он плывет точно тем же курсом, который привел его к гибели, когда он пошел на дно с полутора тысячами человек на борту. Золотая…

— Корабль стоит на горе. Он не может утонуть!

— Айсберг пропорет обшивку на триста футов в длину. Камень… сотворит… океан.

Глаза Саренто остекленели, тело вытянулось и соскользнуло с алтаря. Едва соприкоснувшись со светящейся поверхностью, его кровь зашипела, запузырилась, и Камень всосал разливающееся красное пятно. Шэнноу бросил меч и шагнул к алтарю. Руки Саренто шарили возле какой‑то выпуклости, и когда он потянул за нее, крышка сдвинулась. Зайдя с другой стороны, Иерусалимец сдвинул ее дальше и сунул руку в отверстие. Там лежали четыре катушки с золотой проволокой.

Он вытащил их и обвел взглядом кольцо монолитов. Их было тринадцать. Он кинулся к ближайшему и захлестнул проволокой основание.