Николай Романецкий - Везунчик

Он уже ставил меня на одну полку с собой.

— И все-таки Савицкую следовало убить. Тогда бы Арчи Гудвин не скоро вспомнил, кто он. Если бы такое случилось вообще…

У Раскатова заколотилась жилка на виске. В остальном лицо осталось непроницаемым.

— То есть вы вспомнили только из-за Савицкой?

— Да, именно она была катализатором.

— Понятно. — Он слегка помрачнел. — Тогда вы должны были вспомнить и еще одно. Никто вас не принуждал участвовать в эксперименте.

— Это я тоже вспомнил. Правда, большого выбора у меня и не было.

Жилка на виске Раскатова перестала биться. Нет, все-таки передо мной сидел железный человек. Работа в органах выковывает характеры. А слабохарактерные отправляются в шлак.

— Выбор у вас имелся, — сказал железный человек. — Вы могли бы пойти в камеру смертников. Но вам захотелось половить рыбку в мутной воде. А вдруг?! И вы еще упрекаете в чем-то меня! Такие, как вы, душу дьяволу продадут, лишь бы за жизнь уцепиться! Мне вас жаль, но редко кому удается и на елку влезть, и задницу не ободрать. — Он явно перешел в наступление.

— Я вас ни в чем не упрекаю, — сказал я. И понял, что это звучит, как оправдание. — Бог рассудит, кто из нас чернее.

— Я атеист, — ответил он с какой-то странной гордостью. — Я признаю только людской суд… А что касается вашей жены, так не все еще потеряно. Стоит моим людям получить сообщение о том, что со мной произошло… произошел несчастный случай, как ваша жена будет немедленно ликвидирована.

— Черта с два! — сказал я. — Она еще вчера исчезла из лап ваших людей. И если вы об этом еще не знаете, значит, потеряли управление ситуацией.

Его лицо вдруг налилось кровью.

— Мальчишка! — прорычал он. — Щенок!.. Думаешь, отказался быть карателем, так уже герой! Думаешь, благодарные потомки тебе памятник поставят!

Я даже опешил: настолько внезапным был переход от железного спокойствия к еле сдерживаемому взрыву. Но понять его было можно: он не сидел под дулом пистолета, наверное, уже лет двадцать. И вряд ли за эти двадцать лет от кого-нибудь, кроме собственного начальства, слышал о том, что не владеет ситуацией. Такие, как он, владеют ситуацией всегда. И не приговоренному к смертной казни преступнику сбивать им рту в игре!..

— Ладно, — проговорил я примирительно. — Мое предложение остается в силе. Шкатулки продаются.

Кровь медленно отхлынула от его лица. Уголки рта поднялись в ухмылке. Он почувствовал, что противник сдается сам.

— Но нужны гарантии, — продолжал я.

— Гарантии? — Он фыркнул. — Гарантии предоставляет Сбербанк.

— У меня есть гарантии и помимо Сбербанка. Десятое управление Министерства внутренних дел, к примеру. То, что спасает пленных узников и поджигает дачи в Елизаветинке.

У него не отвалилась челюсть. И не вылезли на лоб глаза.

— Что ж, спасибо за информацию, — сказал он, сжимая кулаки. — Я давно догадывался, что Борзунов под меня копает. Собственно, для этого я и запустил тебя в этот муравейник. Приятное с полезным, так сказать… Чтоб яйцеголовые наши с их компьютерными программами были довольны… Чтоб Марголина мне нашел человек со стороны… И чтоб Десятое управление проявило себя, если обложить меня решили. Нет, Борзунов, хрен тебе тут обломится. — Он посмотрел мне в глаза. — Хорошо. Будут гарантии. Трое суток даю, чтобы ты купил себе новые документы. А потом, извини, объявляю всероссийский розыск. Бежавший из-под стражи преступник — это серьезно, сам понимаешь. — Он даже не заметил, как перешел на «ты». — Тех денег, что я за шкатулки выплачу, хватит на два комплекта документов — для тебя и для жены. Устраивает?

Кошка вовсю играла с мышкой.

— Вполне. — Я делал вид, будто и не догадываюсь об этой игре. — Только у вас нет денег!

Он усмехнулся моей недогадливости:

— Деньги в сейфе. Впрочем, они нам не понадобятся. — И негромко добавил: — Валенсия осталась свободе.

Я обмяк в кресле, расслабил мышцы, уронил колени руку с «етоичем».

Раскатов удовлетворенно потер руки и встал:

— Зачем нам деньги? От преступников не откупаются, их берут и сажают.

Он успел сделать в мою сторону только один шаг и тут же замер, поскольку я прекратил игру. Вскинув «етоича», я сказал:

— Валенсия сдалась на милость победителя. Ваша кодовая фраза тут не проходит.

Вот теперь он по-настоящему растерялся. Однако не надолго, секунды на две, не больше.

— Значит, смерть Кунявского — ваших рук дело? Эта мысль приходила мне в голову, однако показалась невозможной. Что ж, значит, Инга и в самом деле оказалась предательницей. — Он поднял руки. — Тем не менее деньги в сейфе.