Николай Романецкий: Везунчик

— Привет, Макс! — Она обрадовалась несказанно: это было понятно даже по телефону.

— Надо увидеться!

— Давай вечером. — Она обрадовалась еще больше.

— Нет, давай пораньше. Я приеду к тебе после обеда. Где находится детдом?

Она продиктовала адрес.

В два часа я подъехал к детскому приюту, через охранника вызвал Яну. Вытащил из багажника четыре больших пакета с игрушками.

— Это твоим питомцам.

— Ой, Максима, спасибо! Ты, похоже, разбогател?

— Ага. Отдаю долги!

Я только что потратил на игрушки четверть тех денег, которые реквизировал в сейфе на Семнадцатой линии. А остальные три четверти внес в банк на счет детского дома.

Занесли подарки в игровую.

— А где твои питомцы, марсианка?

— У них тихий час.

Я вполголоса выругался.

— Что такое? — встревожилась Яна.

— Можно пройти к ним в спальню? Я стерильно чист. Но если хочешь, могу помыть руки.

Она улыбнулась:

— Тебе очень надо?

— Очень!

— Ладно, пошли.

Она провела меня в спальню.

Маленькие человечки спали в кроватках, сопя и время от времени причмокивая. Будто сосали материнскую грудь…

— Сколько им лет?

— От полутора до трех.

— Кто из них самый несчастный?

Яна перестала улыбаться:

— Они все несчастны.

— А все-таки?

— Ты очень изменился, Максим… Ладно! — Она подвела меня к одной из кроваток. — Вот Антоша. Его бросила мать.

Антоше явно снились плохие сны. Личико его было хмурым, словно октябрьский день. Я достал из кейса первую шкатулку, склонился над ребенком, чтобы Яне не было видно, и открыл крышку.

Больше ничего и не требовалось. Перламутровый шарик исчез. Волосенки на головке ребенка шевельнулись, а лицо его озарилось радостной улыбкой.

Я достал из кармана сливочную тянучку, положил в шкатулку и поставил на тумбочку.

— Кто следующий?

— Ты будто Дед Мороз… Вот Верочка. Родители погибли, а другие родственники не захотели брать девочку к себе.

А почему бы и нет? — подумал я. Вытащил еще одну шкатулку.

Ведьма Альбина была половинкой. А перламутровый шарик половинкой не был. Девочка Вера обрела свою «рубашку»с не меньшей легкостью, чем мальчик Антон. Я достал из кармана еще одну сливочную тянучку.

Через пять минут во всех шкатулках вместо шариков лежали конфеты.

— Все, пойдем!

— Спасибо тебе! — сказала Яна и коснулась рукой моего плеча. — Не забежишь как-нибудь вечерком?

— Не забегу. — Я снял с рукава ее белого халата несуществующую пылинку. — У меня свадьба скоро.

— Рада за невесту. — Улыбка у Яны была сердечной.

— Вернется твой с Марса и прощения у тебя попросит, — сказал я. — Вот увидишь.

— Ты у своей уже попросил?

— Да.

— Я ей завидую.

Выходя из спальни, я оглянулся.

Спящие дети были похожи друг на друга. Но восьмерых из них отныне ждала другая судьба. И я надеялся, что бог простит мне теперь зло, которое я причинил людям в деле Марголина.